Теперь же, когда дело было сделано, швед претендовал на лидерство среди мятежников. Он зашел в этом так далеко, что присвоил и носил принадлежавшую убитому капитану «Каури» форму с кокардой и знаками различия.
Кай Шань был обижен. Он не признавал власти над собой и, конечно же, не собирался подчиняться заурядному шведскому моряку.
Таким образом, семена недовольства были уже посеяны в лагере мятежников с «Каури» на северной оконечности Острова Джунглей. Однако Кай Шань понимал, что должен действовать с осторожностью, поскольку из всей этой разношерстной орды только Гаст обладал достаточными знаниями в области навигации. Лишь он один мог вывести их судно из Южной Атлантики, обогнуть мыс и доставить их нажитое преступным путем богатство в более благоприятные для торговли воды, не задавая при этом лишних вопросов.
За день до того, как перед их взором предстал Остров Джунглей, где они поставили «Каури» на якорь в маленькой закрытой гавани, впередсмотрящий обнаружил дым, идущий из труб боевого корабля на южной линии горизонта.
Им всем не слишком-то хотелось подвергнуться допросу на военном судне, поэтому мятежники затаились на несколько дней, ожидая, когда минует опасность.
И теперь Гаст медлил с выходом в море. Он высказал полную уверенность, что замеченный ими корабль разыскивает именно их. Кай Шань возразил, что, мол, это невозможно: ни одна живая душа, кроме них самих, не ведает, что произошло на борту «Каури».
Однако его слова не убедили Гаста. В своем злобном сердце он лелеял надежду увеличить свою долю награбленного чуть ли не до ста процентов. Он один был способен управлять «Каури», остальные не могли покинуть Остров Джунглей без него. Почему бы Гасту, если у него будет достаточно людей, не уплыть на шхуне, избавившись от Кай Шаня, маори Момуллы и некоторых других, то есть примерно от доброй половины экипажа, когда представится такая возможность?
Именно такого случая и ждал Гаст. Однажды наступит такой момент, когда Кай Шаня, Момуллы и еще трех-четырех человек не будет в лагере: это случится, когда они отправятся на охоту в джунгли. Швед ломал голову, чтобы придумать план, как выманить подальше из лагеря и от стоящего на якоре судна тех, кого он решил оставить на острове.
С этой целью он организовывал одну охотничью партию за другой, но, казалось, бес упрямства всякий раз вселялся в душу Кай Шаня, который не желал охотиться иначе чем в компании самого Гаста.
Однажды Кай Шань тайком поговорил с маори Момуллой, влив в коричневое ухо своего приятеля яд подозрений, которые китаец питал относительно шведа. Момулла порывался немедленно пойти и пронзить длинным ножом сердце предателя.
На самом деле у Кай Шаня не было никаких улик, кроме природного коварства его подлой души, – он лишь приписывал Гасту намерения, которые сам рад был осуществить, если бы имел такую возможность.
Однако он не мог позволить Момулле убить шведа, от которого зависело, доберутся ли они до порта назначения. Тем не менее они решили: будет полезно припугнуть Гаста, чтобы он удовлетворил их требования. С этим намерением маори разыскал самозваного предводителя.
Когда Момулла заговорил о немедленном отъезде, Гаст вновь возразил в том смысле, что военный корабль, вероятно, патрулирует море как раз на южном направлении, поджидая, когда они попытаются перебраться к другим берегам.
Момулла посмеялся над страхами своего приятеля, предположив, что никто ни на одном военном корабле не знает о мятеже, поэтому нет причин в чем-то их подозревать.
– О! – воскликнул Гаст. – Вот тут-то ты и ошибаешься. Вам повезло, что среди вас есть такой образованный человек, как я, который подскажет, что надо делать. Ты невежественный дикарь, Момулла, и ничего не знаешь о радио.
Маори вскочил с земли и взялся за рукоятку ножа.
– Я не дикарь! – крикнул он.
– Я пошутил, – поторопился объяснить швед. – Мы давние друзья, Момулла, и не можем допустить ссор, по крайней мере сейчас, когда старина Кай Шань строит козни, чтобы украсть у нас весь жемчуг. Если бы он нашел человека, способного управлять «Каури», то бросил бы нас, не задумываясь. Все его разговоры, что, мол, надо отсюда убираться, говорят о том, что в голове у него созрел план, как от нас избавиться.
– Но это радио, – озадаченно произнес Момулла. – Какое оно имеет отношение к тому, что мы здесь остаемся?
– О да, – отозвался Гаст, почесав затылок. Он размышлял, действительно ли маори столь невежествен, чтобы поверить в ту нелепую ложь, которую он собирался ему выложить. – О да. Видишь ли, любой военный корабль оснащен радиоаппаратурой. Это позволяет разговаривать с другими судами, находящимися за сотню миль от них, а также слышать все, о чем говорят на других кораблях. Теперь ты понимаешь, что, когда вы устроили пальбу на «Каури», вы много и громко говорили, и нет никаких сомнений, что на военном корабле, который проходил мимо южнее нас, все это слышали. Конечно, они могли не знать названия корабля, но они услышали достаточно, чтобы понять: команда какого-то судна устроила мятеж и поубивала своих офицеров. Сам понимаешь: теперь они очень долгое время будут проверять всякое судно, которое окажется в поле их зрения. Возможно, они где-то неподалеку.
Закончив говорить, швед постарался изобразить на лице полное спокойствие, чтобы у его слушателя не возникло подозрений относительно правдивости только что сделанных заявлений.
Момулла какое-то время сидел молча, не сводя глаз с Гаста, потом поднялся.
– Ты большой обманщик, – сказал он. – Если к завтрашнему дню ты не соберешься везти нас, у тебя не будет новой возможности лгать. Я слышал, что два человека собираются воткнуть тебе нож в бок, если ты и дальше будешь держать нас в этой дыре.
– Иди и спроси у Кай Шаня, есть на кораблях радио или нет, – парировал Гаст. – Он скажет тебе, что такая штука существует и суда могут переговариваться друг с другом на расстоянии сотен миль. А тем двоим, что намереваются меня убить, передай: если они это сделают, то никогда не получат свою часть добычи. Ведь только я смогу доставить вас в целости и сохранности в любой порт.
И Момулла действительно пошел к Кай Шаню, чтобы спросить у него, существует ли такое устройство, как радио, при помощи которого можно вести переговоры между кораблями, находящимися на большом расстоянии друг от друга. Кай Шань ответил, что так оно и есть.
Момулла был озадачен, но все же хотел покинуть остров и поискать удачи в открытом море, вместо того чтобы продолжать вести монотонный образ жизни в лагере.
– Если бы был кто-то еще, умеющий управлять судном! – посетовал Кай Шань.
В этот день Момулла отправился на охоту с двумя другими маори. Они охотились, уйдя недалеко на юг от лагеря, когда внезапно услышали шум чьих-то голосов в джунглях.
Зная, что никто из команды судна не покидал лагерь до них, и пребывая в полной уверенности, что остров необитаем, они совсем было впали в панику, решив, что это призраки – возможно, убитых в ходе мятежа на «Каури» офицеров и матросов.
Но Момулла был скорее любопытным, чем суеверным, поэтому он подавил в себе первое побуждение бежать подальше от всего сверхъестественного.
Показав жестом остальным, чтобы они следовали его примеру, он опустился на землю и, помогая себе локтями и коленями, трепеща от страха, осторожно пополз вперед через джунгли, туда, откуда доносились голоса невидимых пришельцев.
Вскоре он остановился на краю маленькой поляны, где глубоко вздохнул с облегчением, поскольку увидел прямо перед собой двух мужчин из плоти и крови, сидящих на поваленном дереве, что-то оживленно обсуждая.
Один из них был Шнейдер, помощник капитана «Кинкейда», второй – моряк по фамилии Шмидт.
– Думаю, нам это по силам, Шмидт, – сказал Шнейдер. – Хорошую пирогу не так уж трудно построить, а втроем мы за день догребем до материка, если ветер будет дуть в нужном направлении и море окажется достаточно спокойным. Нам нет нужды ждать, пока матросы построят достаточно большую лодку, которая могла бы забрать всех. Люди больны, и им до чертиков надоело вкалывать целыми днями как рабы. Спасать англичанина – не наше дело. Я так скажу: пусть он сам о себе позаботится. – Шнейдер ненадолго прервал свою речь, а потом, пристально глядя на своего слушателя, чтобы понять воздействие на него своих слов, продолжил: – Но мы можем взять с собой женщину. Было бы стыдно оставлять этот лакомый кусочек в такой забытой богом дыре, как этот остров.
Шмидт поднял на него глаза и осклабился:
– Так, значит, все дело в этой бабе?! Почему же ты сразу не сказал? А мне-то какая выгода помогать тебе?
– Ей придется хорошенько нам заплатить, чтобы возвратиться к благам цивилизации, – объяснил Шнейдер. – Я тебе скажу, что собираюсь делать. Я поделюсь добычей с двумя людьми, которые мне помогут. Возьму себе половину, а остальное пусть эти двое разделят между собой – ты и другой парень. Меня тошнит от этой дыры, и чем быстрее мы уберемся отсюда, тем лучше. Ну что скажешь?
