Клифт слушал, курил духмяную сигаретку, затягиваясь глубоко, до треска, и радовался, что в темноте собеседник не может видеть его лица.
А оркестр все надрывался в кустах:
Вино, шампанское, лакеи, юнкера…
Как упоительны в России вечера…
Банкет продолжался.
13
На следующий день случилось наконец то, ради чего Клифт столько времени терпел этот цирк со своим превращением в нефтяного магната. В кабинет к нему вошли главбухша с кассиром и не без усилия водрузили на приставной столик черную спортивную сумку.
Дарья Сергеевна широким жестом, словно фокусник, расстегнула металлический замок-молнию и указала наманикюренным пальчиком на толстенькие пачки купюр, заполнивших до отказа объемистое нутро:
— Подъемные, зарплата, квартальная премия… Как вы распорядились, наличными. Пришлось вчера всю выручку «Нефтепромбанка» выгрести. Поэтому купюры в пачках разного достоинства. Всего пять миллионов отечественных рублей. Будете пересчитывать? — улыбнулась она.
— Да что вы, — осклабился, в свою очередь, Клифт. — Спасибо, выручили. Деньги мне, скажу откровенно, понадобились для одной конфиденциальной сделки… не хотелось бы оставлять следов перечислениями со счета на счет… ну, вы меня понимаете…
— Конечно, — заговорщически подмигнула главбухша. Кому же, как не ей, в конце концов, в таких махинациях знать толк!
Клифт с деланным равнодушием подхватил сумку и небрежно пихнул под стол — подальше от любопытных глаз.
«Вот и все, — подумал он буднично. — Сейчас покручусь здесь для виду с полчасика — и на вокзал. Только меня и видели!»
Отсидев это время как на иголках, он секунда в секунду надавил на кнопочку селектора и скомандовал Гиене Львовне:
— Машину мне. Я тут отъеду по делам ненадолго…
Подхватил сумку и, кренясь слегка набок под тяжестью денег, покинул свой кабинет.
На выходе из здания его уже ждал черный джип-катафалк, и персональный водитель Серега (имя он узнал давеча) предупредительно попытался подхватить саквояж.
— Ничего, своя ноша не тянет, — отмел его попытку Клифт и поставил сумку под передним сиденьем, себе под ноги.
— Куда едем? — со свойственной всем шоферам фамильярностью полюбопытствовал водитель.
— Давай в аэропорт! — решительно распорядился Клифт.
Возвращаться в гостиницу он вовсе не собирался. Все, как говорится, было при нем — даже «сдернутые» у Лисицина с Борщевым бумажники. Вернее, деньги, бывшие в них. Бумажники-то он, не будь дураком, давно выкинул…
«Голому собраться — только подпоясаться! — веселился в душе Клифт. — Сейчас отошлю водилу, куплю билет на первый попавшийся рейс, лишь бы отсюда подальше, — и наше вам с кисточкой!»
Свирепая машина быстро промчалась по улицам, нарушая все мыслимые правила дорожного движения, легко рассекла автомобильный поток и вскоре оказалась на загородной автотрассе. По сторонам потянулись лесопосадки, за которыми скрывались дачные массивы и новые элитные поселки.
— Мы вчера в детский дом по этой дороге ехали? — полюбопытствовал у водителя Клифт.
— Так точно! — охотно отозвался тот. — Сейчас впереди поворот направо, а там километров пять — и Лебяжий плес. Говорят, наша компания там турбазу собирается строить…
Клифт вспомнил вчерашний пир «на лоне природы» и бросил, даже для себя неожиданно:
— А ну-ка сверни!
Через четверть часа джип въехал во двор детского дома. Там как раз играла младшая ребятня. Несколько детей постарше осваивали на узком заасфальтированном пятачке подаренные нефтяниками роликовые коньки.
Заведующую Клифт углядел сразу. Она живо руководила обучением, подхватывая то одного, то другого «конькобежца» под руку и следя, чтобы он не расквасил нос. Клифт подумал, что Елизавета Ивановна похожа на березку — стройная, худенькая в этом белом, с какими-то легкомысленными цветочками платьице.
Завидя «крутую тачку», заведующая шагнула навстречу незваным гостям.
Клифт вышел из машины-и, улыбаясь глуповато, пожал протянутую руку.
— Здрас-с-сьте, Елизавета Ивановна… — И, предвосхищая возможный вопрос, добавил: — Мы с вами вчера так толком и не поговорили…
— А о чем разговаривать? — заведующая держалась подчеркнуто сухо, официально. — Мне сегодня уже предписание вручили о закрытии детского дома. А здесь, говорят, какой-то богатый нефтяник усадьбу помещичью восстановит. Уж не вы ли?
— Да никогда в жизни! — зарделся вдруг, как пацан, Клифт. — Я вообще не при делах!
— А кто тогда при делах? — язвительно заметила Елизавета Ивановна. — Восемьдесят лет детский дом здесь стоял, и никаких особых нареканий не было. А сейчас разом все навалились: и пожарники, и разные обр-сан-черт знает какие надзоры… Да вы поймите, — вспыхнула она, — это же особые дети! Шансы, что их усыновят, — минимальные. Все хотят умненьких да красивеньких, в крайнем случае — работящих. А эти ребята — инвалиды с детства. Им, скорее всего, до конца жизни по специнтернатам для умственно неполноценных жить предстоит. А тут еще вы детство у них отнимаете…
— Их, говорят, в другие учреждения переведут… — будто оправдываясь, вставил несмело Клифт.
— Да нельзя их никуда переводить! Это для них такой стресс, такая трагедия! Они здесь адаптированы по максимуму… Когда их по достижении восемнадцати лет забирают, у меня сердце кровью обливается. А эти… Они ж несмышленыши совсем!
Клифт пошарил в кармане пиджака, достал сигареты.
— На территории детского дома курить запрещается! — отчеканила Елизавета Ивановна.
Клифт указал на тропинку, ныряющую через калитку в заборе из сетки-рабицы в пойменный лес:
— Прогуляемся?
Вековые дубы, смыкаясь над головами, создавали здесь тень и прохладу. Из-за близости реки тропинка влажно пружинила под ногой. Стрекотала скандально потревоженная кем-то сорока.
— Сколько денег нужно, чтобы исправить все выявленные этими проверяльщиками нарушения? — деловым тоном осведомился Клифт.
— Три миллиона рублей. Минимум. Но таких денег никто нам не даст, — понурясь, призналась Елизавета Ивановна.
Клифт в три затяжки высосал сигарету, старательно раздавил каблуком окурок, легонько тронул заведующую за плечико:
— Пойдемте…
Вернувшись во двор, он свистнул водителю, старательно елозившему тряпкой по лобовому стеклу:
— Серега! Тащи сюда мою сумку.
Когда тот подошел, с заметным напрягом волоча саквояж, передумал:
— Поставь ее вон там, на крылечке.
И, когда шофер отошел, шепнул Елизавете Ивановне:.
