— Леонтий Петрович, о Красном, — сказал Андрей.
— Вот-вот, напомнил. Донимает нас один чокнутый малый, ты видел его, наверное, — весь в красном. Висит на пятках — надоел. Разузнайте, что у него за душой и, если чисто — найдите ему работенку. Пусть займется делом... — Юзин медленно поднялся, отряхнул землю со штанин. — Передавай привет Грошеву, надеюсь, свидимся с ним в следующий раз. Прощай!
Миша легко взлетел на мотоцикл.
— Всех удач!...
В Кирхдорф возвратились под вечер. Попасть на базу могли раньше, с попуткой, но фургон Голейши промчался мимо. Прибыв «домой», поели без аппетита тушенки. Духота донимала, смаривала, и Черняк сдался первым — лег спать. Вдруг отчаянно забухали в дверь. Грохнулся на пол стул — это резко вскочил Юзин. Засовывая парабеллум под ремень, рванулся к Юзину Черняк, но капитан молча указал ему на пустующую комнату, окно которой было заколочено досками.
— Кому не спится? — крикнул по-литовски Юзин.
— Откройте, ради бога! Это я — Борусевич! Я один!
— Сосед?
В распахнутую дверь ввалился Борусевич. В дрожащем свете керосиновой лампы его лицо казалось перекошенным.
— В моем доме чужие! Вы слышите? Чужие! — он с испугу перемешивал немецкие и польские слова.
— Наверное, бродяги, — спокойно сказал Юзин. — Зачем паниковать?
— Я... ходил за травой для кроликов... Возвращаюсь, а там, в окне... как фонариком посветили...
— Что тебе от нас надо? — Юзин не проявлял желания помочь ему.
Черняк, страховавший Юзина, заметил, как в полосе света, падавшей за дверь, появился Красный. Так близко Андрей видел его впервые. Не верилось, что этот человек ловок и быстр: жесты его были угловаты и скованны. Красный переступил порог, неожиданно подскочил к Борусевичу:
— Снюхался, свинья? Мало тебе лесных? Хочешь урвать и с этих? Когда ты подавишься?!
— Уходи прочь! — шарахнулся от него Борусевич.
— Эй, ты! В темноте! Выходи, я вижу тебя!
Черняк ступил вперед. Не ожидавший этого Красный как-то поник, сжался, словно весь запас сил был им израсходован, вяло провел ладонью по лбу.
— Хочу спросить, как вы попали к подонкам? Зачем пришли в поселок? — Красный бочком подобрался к Андрею и вдруг рванул его за рубашку. Посыпались пуговицы, затрещала материя, и Красный увидел парабеллум, торчавший из-за брючного ремня. — Малышам одни игрушки, взрослым — другие...
Он выбежал из дома и запрыгал, как бы затанцевал перед порогом.
— Вы волки! Ненавижу вас! Проклятая стая! Вы ждете часа, чтобы испепелить все живое! Проклятая стая!
Черняк застыл, всматриваясь в Красного: в лучах лампы его одежда багровела, как сплошной ожог.
— Сумасшедший, — глянул в его сторону с опаской Борусевич. — Никто не знает его прошлого. Поговаривают, что он работал в крематории. У топки.
Красный закружился, будто потерял ориентировку, затем побежал прочь от дома, издавая бессмысленные возгласы.
— Теперь будет, как оглашенный, кричать до утра, — обмяк Борусевич, и тут его озарило: — Как я не догадался? Он, этот ненормальный, был у меня!
Бормоча извинения Борусевич пошел к своему дому.
— Не люблю делать скороспелые выводы, но кажется мне, — задумчиво сказал Черняк, — что Борусевич занимается не только земледелием. Юродивые порой вещают истины...
Первый визит Андрея к Фомичу окончился ничем: хозяин отсутствовал, а его супруга, тусклолицая, изможденная, жалась к стенке унылого, как ночлежка, дома. Эта Герта разительно отличалась от прежней — работящей, повелительной, покрикивавшей. Что-то надломилось в ней и отмерло, и она блуждала гостьей по собственному жилью.
Черняк застал Малеева только в третий заход: он вернулся из города и выкладывал на стол покупки — спички, соль, хлеб, какой-то женский наряд из желтого шелка. Герта безучастно смотрела на него из угла. Фомич вздохнул.
— Сникла баба. Испуг ее ломает. Известное дело, понятиев никаких не имеет, ходит, как в шорах. Пилюлями не излечишь.
— Боится русских?
— Всех боится. Блотин вчера был, так у нее после приступ случился — тряслась вся. Думал, помрет.
— Не забывает тебя Блотин.
Малеев крутнул спичечный коробок. Было заметно, что разговор о Блотине неприятен ему.
— А что поделаешь? Тать лесной — сила на его стороне. Приходит, когда надумает. Как откажешь?
Выбритый череп Малеева отграничили рельефно набухшие морщины лба, взгляд застыл.
— Завтра утром снова обещал быть: соль у него кончилась. У меня глаз наметанный: в лесу живут или на островках. Подручный Блотина, молодой — Марек, проговорился, что потерял на островке обойму. Сам знаешь, где они у нас...
Черняк пересказал Юзину разговор с Малеевым, не зная еще, что находится на пороге испытаний: никаких сомнений, никаких предчувствий. Выход на Блотина — удача. Теперь Блотин не уйдет от возмездия. Была еще одна веская причина в необходимости личного контакта с Блотиным: если верить Малееву, Никифор Блотин крепко окопался в этом районе, а следовательно, оброс связями. Среди них могла быть и важнейшая — с Доктором и его бандой.
...Ранним утром, в розовато-сизых клочьях тумана подходили напарники к малеевскому хутору. Юзин, все ускоряя шаг, инструктировал Черняка.
— Начало беседы с Блотиным — за тобой. Он знает тебя, знает, что ты у фашистов в «ответработниках» ходил. Потом в разговор войду я. Поскольку ты говоришь, что Блотин человек волевой, властолюбивый, подыграю, приму формально его первенство. Покажу, что уважаю его авторитет и посягать на него не собираюсь. А там поглядим, какие узлы завяжутся и как их использовать. Пойдет?
— С тем, прежним Блотиным, пойдет. Но каков он сейчас?
На осторожный стук Андрея выглянула Герта, отшатнулась, тут же возник Малеев, указал в сторону леса:
— Ушли только что. Нагоняйте вдоль реки, а потом сворачивайте к оврагу. Успеете.
— Они вдвоем?
— Да.
— Сказал обо мне?
— Зачем же? Не хочу встревать в вашу кутерьму. Я — в стороне.
— Хитер ты, Фомич. Впился в землю, ничем тебя не стронешь...
Напарники пробежали с километр по берегу утренне-тихого, со свинцовой тяжестью вод Оструча, затем повернули в лес. Миновав его и проскочив поляну, они оказались на отлогом склоне оврага. Дно его было заболочено.
— Видишь, это они, — склонился над свежими следами Юзин. — Мы не пойдем следом. Примут за погоню, начнут стрельбу — только держись! Обогнем овраг, но с другой стороны. Нам надо успеть выйти им навстречу, лицом к лицу...
И снова бросок по тропе, которая то взбиралась на на откос, то сбегала к болоту. Хрустел под ногами тростник, шелестела трава, подрубленно падали побеги аира, издающего пряный запах. Над болотцем стелилось облачко утренней испарины, на зеленой полоске воды виднелись глянцевитые листья кувшинок. Метнулась в сторону и взмыла над камышами выпь. Ее отчаянный крик отозвался эхом. Юзин вырвался вперед. Черняк старался не отставать.
