Виктор Топоров - Приключения 1990

— Мы не хотим умирать, — сказал Тернбул, — но вас мы ненавидим больше смерти. Это — удачный мятеж.

Над их головами уже образовался просвет, и в него было видно, что в небе висит какая-то блестящая штука. В дыре появилось лицо главного врача. «Квэйл, Хаттон! — сказал он — Полетите со мной». И они, как автоматы, поднялись по спущенной им лесенке.

Но существо с длинным подбородком сказало напоследок:

— Кстати, какой я рассеянный! Вечно что-нибудь забуду. Этого человека я как-то забыл на кресте святого Павла, а теперь вот — в палате, а там самый пожар. Весьма неприятно... для него.

Макиэн кинулся в полный дыма коридор. Тернбул посмотрел на Мадлен и побежал за ним.

Пробившись чудом сквозь горящие деревья, они добежали до знакомых палат. Однако разглядеть, где старец, мешал не мрак, а ослепительный свет: пламя стояло стеной, словно золотая пшеница. Шум был такой, как на многолюдном митинге, но Макиэн расслышал сквозь него какие-то звуки и кинулся в самое пламя. Тернбул схватил его за локоть.

— Пустите! — воскликнул Эван. — Он жив, он зовет на помощь! Или кричит от боли.

— Разве это крик? — сказал Тернбул. — Он поет.

Деревья упали, и голос стал слышнее. Старец пел, словно птица.

— Да... — горестно сказал Тернбул. — Хорошо быть слабоумным. — И крикнул: — Вы можете выйти? Вы не отрезаны?

— Господи! — сказал Макиэн. — Теперь он смеется.

— Выходите, дурак вы этакий! — крикнул Тернбул. — Спасайтесь!

— Нет! — воскликнул Эван. — Не так. — И он закричал очень громко: — Отец, спаси нас!

Огонь поднялся высоко, словно деревья дьявольского сада или золотые драконы, пытающиеся вырваться. Точнее сказать, огонь был подобен сатане.

— Отец, — снова крикнул Макиэн, — спаси нас всех!

Огненный лес покачнулся и распался надвое, словно поле пшеницы, по которому идет человек. Дым уже не вздымался к небу, а стлался по земле, как побежденное знамя. Когда затихли отзвуки Макиэнова крика, огонь лежал двумя мирными холмами, а между ними, как по долине, шел маленький старец и пел, словно гулял в весеннем лесу.

Когда Джеймс Тернбул увидел это, он протянул руку и, сам того не зная, оперся о сильное плечо Мадлен. Заколебавшись на мгновение, он положил руку на плечо Эвана. Глаза его были сейчас сияющими и прекрасными. Многие скептики ругали его потом в журналах и газетах за то, что он предал стоящий на фактах материализм. До сих пор он и сам верил, что материализм стоит на фактах, но в отличие от своих критиков предпочитал факты — даже материализму.

Старец шел и пел. Эван упал на колени, и через мгновенье за ним опустилась Беатрис. Когда на колени упала Мадлен, за ней опустился Тернбул. Старец прошел мимо них, меж огненных холмов. На лицо его никто не глядел.

Когда он прошел, они подняли головы. Высоко над ними сверкнул самолет, освещенный снизу. Вдруг от него отделились две черные точки и полетели вниз. Кто-то крикнул, все отвернулись, ибо то были мертвые тела Хаттона и Квэйла.

— О, Господи! — крикнула Беатрис. — Они погибли!

Эван обнял ее и сказал ей:

— Они спаслись. Он не забрал с собой ни единой души.

Огонь угасал, и в пепле сверкали две тонкие линии — две шпаги, упавшие крестом.

Перевод с английского Н. Трауберг

Естественную силу (лат.).

Здоров (лат.).