— Акцент, вас выдал акцент... А я, глупая...
— Ну и что? — Валбицын шагнул к ней, но фрау Штрюбинг подняла руки, как бы защищаясь, и глаза у нее вспыхнули неподдельным гневом.
— Ты — поляк! — крикнула она яростно. — Проклятый поляк, еще смеешь любезничать с немкой!
— А если и правда поляк? — не понял Валбицын. — Какое это имеет значение? Главное, что вы нравитесь мне...
— И ты позволяешь себе говорить такое! Мне, арийке! Тебя же повесят, если залезешь ко мне в постель. А мне не миновать концлагеря!
Валбицын тотчас вспомнил, что в третьем рейхе действительно существовал такой закон. Махнул рукой и попытался успокоить ее:
— Не волнуйтесь, фрау Штрюбинг! Я не какой-то паршивый славянин, а австриец. Из-под Линца, слышали о таком городе? Отсюда и акцент...
Женщина посмотрела на Валбицына недоверчиво:
— Чем докажешь?
— Я ведь показывал солдатскую книжку. Разве поляка взяли бы в СС?
— И то правда... Как я об этом не подумала?
— Женщины часто болтают, не подумав, — сказал Валбицын покровительственным тоном.
Фрау Гертруда вздохнула и сошла с выложенной красным кирпичом дорожки, ведущей от ворот к дому. Валбицын понял ее и направился к крыльцу — твердо, без оглядки, как настоящий хозяин. Лишь в передней наконец облегченно перевел дух и спросил у женщины:
— Русские есть в селе?
— Сегодня прошла колонна машин с солдатами. А неделю назад сражались под лесом. Наши отступили...
— Там, где обгоревший танк?
— Да.
— А в Нойкирхене никого не оставили?
— Наверно, нет, а то мы бы знали.
Валбицын снял грязные ботинки, и фрау Гертруда тотчас подала ему шлепанцы.
— Берите, Курт, остались еще от мужа.
— А у тебя хорошая память, — усмехнулся Валбицын, — запомнила, как меня зовут. С первого раза.
— Курт Вилюман, — подтвердила она.
Валбицын не спеша снял куртку и вязаную шапку. Поинтересовался:
— А не остались у тебя от мужа рубашка и пиджак?
Женщина смерила его взглядом:
— Все есть, но он был полнее тебя.
— Видишь, похудел на солдатских харчах. Придется подкормить...
— Конечно, — поспешила согласиться фрау Гертруда. Захлопотала, побежала в комнату, не притворив дверь. Валбицын довольно вертел головой: комната чистая и уютная, на полу ковер. Надел принесенную фрау Гертрудой фланелевую рубашку, с удовольствием ощутив, какая она чистая и мягкая. Вымыл руки, медленно вытирая их полотенцем, внимательно поглядел на женщину и, немного поколебавшись, спросил:
— У тебя не найдется рюмка шнапса? Чтобы снять нервное напряжение. Понимаешь, пока добирался сюда...
— Сейчас я тебя накормлю. Подожди немного, садись сюда, — указала она на удобное кресло, — отдыхай, а я быстро...
Она исчезла, а Валбицын подошел к окну, выглянул в щель между занавесками. Улица, как и прежде, пустая, только пожилая женщина гонит двух коров. Миновала усадьбу фрау Штрюбинг, даже не взглянув на дом.
Валбицын подумал: а если он поступил неправильно, если смершевцы начнут прочесывать села?.. Однако вряд ли. Да, вряд ли станут поднимать военные части ради одного беглеца. Это успокоило его. Примерил пиджак и остался доволен. Правда, немного широк в плечах, но ничего. Достал из куртки бумаги, извлеченные из сейфа, осмотрел их. Так и есть, списки агентов, заброшенных к красным. Пароли, явки... Еще какие-то... Великолепно все же жить на свете, когда у тебя голова на плечах и твердая рука. Спрятал бумаги во внутренний карман пиджака, туда же положил документы на имя Петера Зайделя, коммерсанта из Бреслау. Надо прожить у фрау Штрюбинг дней десять или даже больше, пока все уляжется и забудется. Потом можно потихоньку добраться до американцев.
Пистолет Валбицын засунул в карман брюк, чтобы всегда был при нем. Потянулся в кресле, с наслаждением ощущая расслабленность в теле, все же скачки по полям дают о себе знать...
Фрау Гертруда заглянула в дверь, и Валбицын изумился метаморфозе, происшедшей с ней. Вместо несуразной юбки и грубой кофты женщина надела вишневое шелковое платье, подкрасила ресницы. Она выглядела для своего возраста вполне пристойно, и Валбицын решил, что пребывание у фрау Штрюбинг будет не только полезным, но и приятным. Он проследовал за женщиной в кухню, сумев оценить привлекательность ее фигуры, коснулся локтя, почувствовав холодную нежность кожи, вдруг желание овладело им, сжал ее локоть, но женщина высвободилась. Похлопала его ладонью по щеке.
— Потом... — прошептала она, и Валбицын понял, что и правда повел себя как зеленый юнец.
Первое, что увидел Валбицын на столе, был графин с длинным горлышком. Почувствовал приятный запах шнапса, и слюна переполнила рот. Едва удержался, чтоб не налить сразу полный стакан, оглядел стол и довольно потер руки. Фрау Гертруда постаралась: кусок розовой ветчины, кольцо колбасы, миска с горячим картофелем и квашеная капуста. Поистине царская еда, и не только для голодного, уставшего человека.
Валбицын налил рюмку фрау Гертруде, взглянул на нее и отодвинул свою.
— Мне надо прийти в себя, — сказал, как бы извиняясь, и наполнил стакан на две трети. Произнес торжественно: — За вас, прекрасная фрау, за будущее! За наше будущее, — уточнил он.
Женщина лишь отхлебнула из рюмки и решительно отставила ее, подчеркивая свое отношение к алкоголю. Но Валбицын осушил стакан до последней капли, при этом дав себе страшную клятву не пить хотя бы несколько дней, пока окончательно не определится его положение. Приятное тепло разлилось по телу, и Валбицын снова поверил в свою счастливую звезду. Кранке уже отошел, как говорят, в мир иной, Краусса допрашивают контрразведчики, а он, Валбицын, сидит в уютной комнате рядом с обольстительной женщиной, пьет водку и закусывает ароматной ветчиной. Валбицын усмехнулся широко и приветливо, подцепил вилкой большой кусок мяса и стал жевать, глядя на фрау Штрюбинг преданными глазами. Спросил:
— И как вы, Гертруда, управлялись тут? — обвел он рукой вокруг. — Ну, с хозяйством? Имеете корову или свинью?
— Три коровы, — ответила она с гордостью, — еще откармливаю две свиньи ежегодно.
— И все сама?
— Отчего же сама... — усмехнулась она, пожав плечами. — Были у меня две девки-польки. Взяла на бирже. Довольно ленивые, но у меня особенно баклуши не побьешь, знали, если попробуют бездельничать, быстро на заводе окажутся, а там уж вовсе не мед...
— Они здесь? — забеспокоился Валбицын.
— Удрали, — сокрушенно заявила фрау Гертруда. — Уже три дня, как сбежали. И чего им не хватало? В своей Польше давно бы с голоду сдохли, а тут... Ну, учить приходилось, так ведь за дело же! Без этого никак нельзя...
