Иван Андреевич отвернулся в сторону окна, выходившего на Бродвей, пытаясь подавить подступивший к горлу комок. Затем он встал из-за маленького столика и обратился к Олегу:
— Извините. Мне нужно отлучиться.
Подойдя к раковине, он открыл воду и умылся. Вытерев бумажной салфеткой сначала глаза, потом бороду, Иван Андреевич посмотрел на своё отражение.
«Может быть, он прав?» — в очередной раз подумал он, пытаясь отогнать от себя эту мысль.
Ведь, он сам когда-то оказался в роли отвергнутого Тэда, когда Лара вышла замуж за Смолла, который, так же как и Умелов, не взирая ни на что, шел к своей цели.
«Может, таким женщинам, как Лара и Маша, нужны именно такие мужчины, как Умелов и Смолл?» — рассуждал Иван Андреевич, снова поставив своего бывшего соперника и будущего зятя в один ряд.
Грустно посмотрев на свое отражение и мысленно констатировав, что это скорее всего перст судьбы, Корн вернулся за столик, где его ждал Умелов.
— Извините, Олег.
— Иван Андреевич, с вами всё в порядке? — на всякий случай поинтересовался Умелов.
— Да.
Олег смотрел на Ивана Андреевича, пытаясь понять, как ему построить дальнейший разговор.
— Олег, прошу еще раз меня извинить за мои эмоции. Давайте все-таки вернемся к делу, ради которого мы собственно и прилетели в Нью-Йорк.
Умелов улыбнулся, почувствовав перемену в настроении мистера Корна.
— Я только «за».
— Тогда скажите, что я должен сделать?
— Сейчас позвоните помощнице мистера Смолла и коротко изложите ей, что за нами, возможно, ведется слежка. Попросите её, чтобы она перенесла время и место встречи с мистером Смоллом.
— Хорошо.
Мистер Корн поднялся из-за стола и направился к телефонному аппарату, висевшему на стене заведения. Умелов видел, как снова преобразилось лицо Ивана Андреевича, когда он начал разговаривать с помощницей мистера Смолла.
«Она ему небезразлична», — снова мелькнула та же мысль в голове Олега.
Повернувшись к Умелову, Иван Андреевич сделал ему знак, чтобы журналист подошёл к нему. Олег быстро поднялся и, лавируя между столиками, подошел к Корну.
— Она спрашивает, можем ли мы сейчас поехать на встречу с мистером Смоллом?
Умелов быстро закивал головой.
— Да, Ларочка. Сейчас запишу адрес.
Умелов вернулся за столик и вопросительно посмотрел на будущего тестя.
«Ларочка? Ай да Иван Андреевич! Ай да конспиратор! Ведь он в неё по уши влюблен», — подумал Олег.
Эта мысль развеселила его. Он даже не мог скрыть улыбку, когда его будущий тесть вернулся на свое место.
— Вы готовы? — спросил Иван Андреевич, тоже не скрывая своего хорошего настроения.
— Всегда готов, — по-пионерски ответил Умелов.
* * *
Пятидесятилетний Бенджамин Смолл был известным публицистом и писателем, снискавшим лавры не на ниве любовных романов или саг о вампирах, а в области серьезных расследований на грани фола. В этом ему, бесспорно, помогало блестящее экономическое образование, полученное в престижном Колумбийском университете, и многочисленные связи в деловых и политических кругах ряда стран. Эти связи нарабатывались годами, а первые узелки завязались тридцать лет назад, когда он учился на одном курсе с теми, кто сейчас как раз делал себе политическую или экономическую карьеру.
Как человек умный и независимый, он рано понял, что мир для западного обывателя — это лишь красивая оболочка, искусственно созданная кем-то. И за этой оболочкой было всё: развлечения, политика, страсти, войны, свобода слова. Но не было главного — правды.
Найдя единомышленников у себя в США и в Европе, он понял, как страшна модель существования мира, выбранная мировой элитой. Решив бороться с этой системой, Смолл выбрал, как ему тогда казалось, наилучший способ. Он стал писателем, чтобы через свои книги нести людям свет истины.
Сначала издатели не хотели печатать его труды, ссылаясь на то, что его книги — «неформат», и что читателю нужны очередные похождения людей-мутантов или романы о вампирах Нью-Йорка. Когда же Бенджамин Смолл стал читать лекции в университетах Европы, и о его смелых идеях заговорила европейская пресса, издатели выстроились в очередь.
Начав с общих тем из области политики и экономики, Смолл быстро переключился на расследования, проводимые им самостоятельно с помощью своих связей в Европе и США. Каждая новая книга приносила ему популярность. Но вместе с этим, его книги привнесли в его жизнь и жизнь его жены Лары элемент опасности. Он чувствовал, что уже длительное время за ним ведётся скрытое наблюдение. Смолл внутренне был готов к любой неприятности.
Когда он узнал от жены, что русский журналист, специально прилетевший к нему на встречу, заметил за собой слежку, Смолл понял, что лучше им встретиться немедленно там, где он находился в настоящий момент.
По его просьбе Лара сообщила гостям адрес отеля, где в одном из конференц-залов Бенджамин Смолл, читал лекцию для своих коллег-журналистов. Поговорив с женой, писатель вернулся в зал, где за огромным столом сидели его слушатели. Он извинился за отвлекший его телефонный звонок и, пройдя к небольшой доске посредине зала, продолжил свою лекцию.
* * *
— На чём я остановился? — обратился Смолл к сидевшим перед ним журналистам.
— Вы собирались перейти к теме Федеральной резервной системы, — напомнил нить прерванного диалога один из присутствующих.
— Да, спасибо. Итак, почему я хочу сейчас вам рассказать именно о Федеральной резервной системе? Потому, что эта система была создана вопреки воле нашего народа, вопреки здравому смыслу существования нашего государства и вопреки тем целям, которые ставили перед собой отцы-основатели нашей страны.
Бенджамин Смолл подошел к столу, где стоял его портфель. Он извлек из него две колоды игральных карт и холщевый мешок приличных размеров.
— Это мой реквизит. Он нам понадобиться в ближайшее время, — прокомментировал он.
При виде карт несколько журналистов недоуменно переглянулись.
— Но прежде я вам расскажу о сущности самой ФРС[]. Для тех, кто не знает, что это такое, напоминаю, что это система, выполняющая функции Центрального банка страны. И как любой Центральный банк, действующий независимо от государства, эта система является самой извращенной финансовой аферой, которую только можно себе представить. Сейчас я вам попытаюсь не только это объяснить, но и показать на практике.
Смолл подошел к доске, взял в руки маркер и начал писать, поясняя при этом:
