— О, это уже новое. Почему, позвольте спросить?
— Я открыл способ синтеза фермента, который нужен ему, и только ему. По крайней мере пока. А главное, меня чертовски увлекает проблема, которой он занимался у Арнольдса. Мотивы, как вы понимаете, сугубо личные, а не кем-то продиктованные.
Хук откинулся в кресле и, слегка раскачиваясь, смотрел в удивительно яркие глаза молодого человека.
— А я вам не верю. Ни одному вашему слову не верю, дорогой Лейж. И давайте выпьем. Вы что предпочитаете, рюлат или покрепче?
— Пожалуй, покрепче, только с содовой.
— Превосходно, — Хук подошел к бару, вмонтированному в книжные полки, жестом пригласил Лейжа и наполнил рюмки.
— Рекомендую сюда же добавить немного гранатового соку.
— Благодарю вас.
— Итак, молодой человек, вы энтузиаст, увлечены наукой, открывающей неизведанное, любите приключения и хотите… А может быть, вы и не знаете секрета синтеза? Где гарантии? — Хук быстро взглянул на Лейжа из-за рюмки. — Давайте проще. Я человек деловой. Сколько стоит фермент? Прописи, подробная рецептура, код излучения — словом, всё?
— Продавать открытие я не собираюсь.
— Я даю тридцать тысяч.
— Мне нужно другое.
— Понятно — разведать, что у нас делается. Пятьдесят.
— Зачем? Принимая участие в ваших делах, я получу больше.
— Сто.
— Нет. Только работа вместе с Ваматром.
— А если эта работа окажется… Ну, как вам сказать?.. Будет такой, что ее уже не прикроешь вывеской типа фармацевтической? — Хук не сводил глаз с Лейжа.
— Таинственность меня только привлекает, что же касается цели… Ну уж если работу приходится скрывать, то вряд ли цель излишне гуманна. В наши дни такие ситуации не редкость.
— Я не верю вам, Лейж.
— Знаю. Я тоже не верю вам. Ни вывеске, ни обещаниям. Ни тем, что вы уже дали, ни тем, что собираетесь дать.
— Вот это мужской разговор. Значит, поединок?
— Я готов.
— Правила игры?
— В таких играх правил не бывает.
— Давайте выпьем еще.
— С меня довольно.
— Опасаетесь?
— Нисколько.
— Так где гарантия, что фермент в ваших руках?
— Мы это проверим в лаборатории Ваматра.
— Что вам потребуется для осуществления синтеза?
— Ровным счетом ничего.
— Объяснитесь.
— Я приду с небольшим количеством уже готового препарата.
— Это нас не устраивает.
— А меня не устраивает перспектива осуществления синтеза в таком месте, где каждое мое движение будет зафиксировано.
— Вы серьезный партнер.
— Я знаю, на что иду, и догадываюсь, с кем имею дело. Итак, насколько я понимаю, мы не пришли к приемлемому решению. В таком случае, разрешите откланяться.
— Погодите. Я согласен допустить вас к Ваматру.
— И не только допустить, но принять как равного работника, имеющего возможность быть в курсе всех дел и всех начинаний. Сотрудничество полное. Доля моей ответственности за содеянное и доля моего участия в достижениях.
— Ого! Это не слишком?
— Отчего же? Ведь фермент — ключ ко всему. Без него вы не продвинетесь ни на шаг.
— Это вам объяснил Альберт Нолан?
Вопрос был опасным, и Лейж, стараясь выиграть время, не ответил и сам поспешил задать вопрос:
— Откуда вы взяли, что моими поступками руководит Нолан?
— Он давний и очень упорный противник всех, особенно практических начинаний Ваматра и, вероятно, готов рискнуть многим, только бы помешать нам. А для этого необходимо выведать, что же именно мы делаем. Не так ли? Вы, насколько я понимаю, единомышленники?
— Наши убеждения различны. Нолан, несомненно, умный человек, однако он идеализирует то, что, по-моему, идеализировать не следует. Его вера в Человека наивна, смешна. В большинстве своем люди подлы и только этим отличаются от остальных животных. Четвероногие лучше. Никакой хищник не способен на подлость. Он просто сжирает свою жертву только потому, что таковы законы природы, потому что ему нужно поддерживать свое существование, а вот человек… Человек единственное животное, которое совершает подлости, которое уничтожает ближних совсем не для того, чтобы поддерживать свое существование.
— Ну что же, убеждения, типичные для нашей современной молодежи. Однако вы уклонились от прямого ответа.
— Не настаивайте — ведь игра без правил позволяет и это, но мне кажется, мой ответ достаточно ясен.
— Может быть, и так, однако игра без правил позволяет мне не верить ничему. Вы женаты?
— Нет.
— Девушка?
— Пока предпочитаю дам.
— Родные?
— Я одинок.
— Это легко проверить.
— Разумеется.
— Значит, вы готовы принять мои условия?
— Да.
— В таком случае, я включу вас в число людей, работающих над проблемой. Однако мне нужны гарантии. Ни одна живая душа не должна знать о наших делах. Сами понимаете, Лейж, никакие ваши заверения меня не убедят. Оба мы хотим одного и того же. Вы хотите участвовать в наших разработках, знать о них всё, — для чего вам это, мне, в конце концов, безразлично, — и я хочу, чтобы вы работали у нас, так как иного пути заполучить фермент пока не вижу. Мы не доверяем друг другу, значит, выход один: полное подчинение нашим правилам режима.
Хук подошел к бару, налил себе рюмку, не предложив ничего Лейжу, и, пока цедил крепкий напиток, видел в зеркале, как изменилось красивое лицо молодого биохимика, как дрогнул уголок рта, чуть сощурились и потемнели его глаза. Хук резко обернулся:
— Итак?
— Я согласен.
— Повторю условия. Контракт на три года, и главное обязательство — не разглашать сведения о проводимых нами работах. Если вы нарушите слово, то я не смогу поручиться за вашу безопасность. Просто не смогу. В этом нет ничего удивительного: ведь жизнь полна всяческих неожиданностей. Не так ли? Мало ли что может произойти с человеком. Автомобильная катастрофа, отравление пищевыми продуктами, внезапно сорвавшийся кусок карниза. Понимаете. Тонут вот еще люди. Тонут. И при самых различных обстоятельствах.
Только в этот момент Лейж полностью осознал, куда он попал. Казалось странным, что светит солнце, плещет океан, столица полна жизни, люди спешат по своим делам, читают газеты, выбирают в парламент.
Лейж письменно подтвердил, что совершенно одинок, не имеет близких и обязуется не разглашать сведений, полученных в лаборатории Хука-Ваматра.
С этого момента Лейж уже не встречался с Ноланом, предполагая, что за ним будет установлена слежка. Тщательная, не позволяющая сделать ни одного неосмотрительного шага. Он не рискнул повидаться с Ноланом, даже не писал ему. О маленьком подарке Нолана — губной гармонике — никто не знал и никто, конечно, не находил ничего предосудительного в том, что Аллан частенько играл на ней.
