— «Жена, — сказал он мне, — одевайся. Этот господин приехал за Хуаной; ты поедешь с ней». Я хотела возразить.
— «Делайте, что вам говорит ваш муж, — строго произнес незнакомец, — вы останетесь довольны». Я повиновалась со слезами. Через час, сидя в карете подле незнакомца и держа Хуану на коленях, я проехала Пиренеи и направлялась к Испании. Мы останавливались только пообедать и переменить мулов. Через четыре дня карета остановилась у довольно красивого дома, выстроенного поодаль от селения, которое, как я впоследствии узнала, называлось Оканна. Незнакомец сделал мне знак выйти и следовать за ним. Он вошел в дом, дверь которого отворили, когда подъехала карета. Перед нами неподвижно стояла служанка. Незнакомец показал мне весь дом, комнаты которого были меблированы довольно хорошо, но не роскошно.
— «Здесь вы у себя дома, — сказал он мне, — оставайтесь тут до новых распоряжений. Недостатка у вас ни в чем не будет. Каждый месяц вы будете получать сумму, необходимую для ваших потребностей. Я исполнил данное мне поручение. Прощайте».
— «А мой муж?» — спросила я.
— «Вот, прочтите письмо, которое он передал к вам. Не забудьте, что вы не должны принимать никого, кроме человека, который покажет вам перстень точно такой же, как у вас. Прощайте». Он вышел. Я слышала, как уехала карета. Я осталась одна с Хуаной, которая, не тревожась ни о чем, бегала, смеясь, по всем комнатам.
— Да-а… Какое странное приключение, — сказал молодой человек. — Как же все это кончилось?
— Очень просто, сеньор. В письме, отданном мне, муж приказывал мне повиноваться, уверяя, что все к лучшему. Я покорилась и скоро стала почти счастлива в своем новом доме. Все оставалось в таком положении несколько месяцев. Наконец однажды перед домом остановилась карета, из которой вышел какой-то человек и подал мне перстень. Это был дон Фернандо д'Авила. Он сказал мне, что является опекуном Хуаны и приехал отвезти ее в Мадрид. Он спросил, согласна ли я ехать с ним? Я любила бедного ребенка, которому заменяла мать; сердце мое разрывалось при мысли расстаться с ней, и я согласилась. Нас поместили в Мадриде в великолепном доме. Каждый день в один и тот же час дон Фернандо приезжал за Хуаной, а после прогулки, которая иногда продолжалась до заката солнца, привозил ее обратно. Я не выходила из дома, мне это было запрещено. Я вооружилась терпением. Мой муж писал мне часто и во всех своих письмах приказывал мне беспрекословно повиноваться всему, чего потребуют от меня. Однажды дон Фернандо объявил мне, что уезжает из Испании в Америку, и опять предложил мне ехать с ним. Что мне оставалось делать? Я была одна, вдали от своих друзей, на чужой земле. Кто знает, какие последствия мог иметь для меня отказ? Я согласилась. Дон Фернандо привез нас на Эспаньолу; там он велел нам жить в маленьком городке, где случай, а может быть, и Провидение свело нас с вами. Ничто не нарушало однообразия нашей жизни. Дон Фернандо всегда был добр и почтителен к своей питомице, которую, кажется, очень любит и окружает самыми нежными заботами.
— А разве вы ничего не знали о рождении доньи Хуаны кроме того, что мне сказали? — с нетерпением перебил Филипп.
— Ничего. Кто мог бы мне сказать об этом?
— Это правда. Какая странная история!
— И очень печальная.
— Бедная девушка! — прошептал молодой человек. — Кстати, — вдруг спросил он, — вы сохранили перстень?
— Да, я его спрятала.
— Не откажетесь ли вы показать мне его?
— Когда хотите.
— Кто знает, быть может, он наведет нас на след! Кормилица только покачала головой.
ГЛАВА VIII. Прогулка по морю
Между собеседниками наступило молчание. Филипп заговорил первым:
— Нья Чиала, — сказал он, — благодарю вас за ваше доверие ко мне. Однако должен признаться, что я отчасти знал эту тайну; донья Хуана уже давно рассказала мне все, что знала. Теперь позвольте мне задать вам один вопрос.
— Спрашивайте, сеньор, — сказала дуэнья, — я постараюсь на него ответить, если смогу.
— Мой вопрос вас не затруднит. Вы, вероятно, преследовали какую-то цель, рассказывая мне эту печальную историю, не так ли? Эту-то цель я и желаю знать.
— Я сама собиралась сказать вам об этом, кабальеро.
— Раз так, говорите, пожалуйста.
— Донья Хуана вас увидела — каким образом, не могу вам сказать, не знаю, но она тотчас вас узнала. Я ни в чем не могу ей отказать; я так люблю ее, что не могу не исполнить ее просьбы. Она просила меня пойти к вам и сказать, что она будет вас ждать сегодня вечером в одном месте, куда я должна вас отвести. Вот я и пришла. Только дорогой от дома дона Фернандо до вашего я размышляла, и эти размышления я хочу вам пересказать.
— Хорошо, нья Чиала, скажите же мне, в чем состояли эти размышления. Я внимательно слушаю и постараюсь, чтобы мой ответ удовлетворил вас.
— Дай-то Бог, сеньор… Честь доньи Хуаны мне дороже своей; я надеялась, оставляя Эспаньолу, что никогда больше не увижусь с вами и что донья Хуана наконец забудет вас… Вы видите, что я откровенна с вами.
— Да, даже слишком, может быть.
— Нет, безнадежная любовь непременно пройдет; это закон природы. Итак, я рассчитывала на разлуку, чтобы излечить мое бедное дитя от любви к вам. К несчастью, ваш неожиданный приезд разрушил все мои планы, расстроил все расчеты. Вы молоды, дон Фелипе, вы хороши собой, богаты и хорошего происхождения, — так, по крайней мере, я предполагаю. Но заклинаю вас именем вашей матери, будьте так же откровенны, как была я, и отвечайте мне, как должен отвечать дворянин. Истинно ли вы любите донью Хуану? Словом, любители вы ее настолько, чтобы жениться на ней, несмотря на неизвестность и тайну, окружающую ее происхождение? Или вы чувствуете к ней только одну из тех мимолетных привязанностей, в которых гордость играет главную роль и которые исчезают, как только бывают удовлетворены? Видите, дон Фелипе, я прямо вас спрашиваю, отвечайте мне также не колеблясь, как подобает истинному дворянину.
— Я и буду так отвечать, нья Чиала! — вскричал Филипп с жаром. — Я люблю донью Хуану самой истинной и самой глубокой любовью, любовью, чистота которой заставила бы ангелов улыбнуться от радости. Мы поклялись быть супругами, принадлежать только друг другу; эту клятву я со своей стороны сдержу во что бы то ни стало. Мне все равно, благородного ли происхождения донья Хуана; она добра, хороша, благоразумна, этого для меня достаточно. Благородство женщины заключается в ее сердце, и в этом отношении донья Хуана щедро одарена. Я достаточно богат и достаточно благороден и за себя и за нее. Я уже давно считаю ее своей женой, а она со своей стороны видит во мне своего мужа. Препятствия к нашему союзу я преодолею, каковы бы они ни были. Я пренебрегал опасностями гораздо большими, чтобы увидеться с нею. Ничто не может остановить меня ни в настоящем, ни в будущем. Моя любовь достаточно сильна для того, чтобы победить врагов, которые вздумали бы похитить ее у меня. Словом, эта любовь — моя жизнь и кончится она только вместе с ней. Вот мой ответ, нья Чиала; я считаю его честным и достойным и меня, и женщины, которую я люблю! Теперь скажите мне, что вы собираетесь делать, я в вашем распоряжении.
