выражений эмоций, сидела в кресле и, уже не таясь, потребляла страпомовский алкоголь.
— Да ладно тебе… — Барабашка погладила страдалицу по голове, — Все нормально…
— Ни нармальна! Он сначала всякое рассказывал, какии мы адинакавые, а типерь свалил и ни вспомнил!
— Бардья же сказал, что ему просто очень грустно было…
— Он спициальна сваиго дружка выгараживал! А тот проста сбижал!!!
— Ну и что? — не выдержала Лисса, — Забудь о нем, как о страшном сне. Это наоборот хорошее решение. Если бы ты его бросила или он тебя бросил и вы бы оба остались на борту, то вынуждены были каждый день видится. А это неприятно. А так его нет — и проблемы нет.
— Я нихачу так!!!
— Возьми себя в руки. Отвлекись чем-то. Почитай — это помогает.
— Нихачу…
— Но надо. Ты по прежнему разговаривашь так, что уши вянут. Чтение развивает.
— Йа так привыкла!
— Отвыкай.
Лисса сунула ей книгу и вернулась в кресло. Чума некоторое время пыталась в неё смотреть, потом вздохнула и ткнула Барабашку в бок.
— А можишь паказать платье ис римишкоф?
— Могу… Только надо дверь закрыть. Дядя Лиссы может заглянуть и будет её ругать. Он очень не любит, когда она меня в него одевает.
— Глупости… — фыркнула Лисса, — Дядя Ганс просто ничего не понимает в настоящем веселье.
Закрыв дверь на защелку, она достала рундук с «игрушками» и достала кожаную сбрую в которой Старпом похитил Барабашку из апартаментов Предвозвестника. Чума зачаровано смотрела как Лисса стягивает ремешки вокруг барабашкиных округлостей. Потом оглядела все со всех сторон.
— Красива! И савсем на падтяжки ни пахожа! А у меня есть многа римней — мне тожы можна такое сделать?
— Тебе, признаться столько не надо… — Лисса скептически оглядела её тощую фигуру.
— А чиво мне нада?
— Ну… Я бы попробовала сделать тонких цепочек и обыграть все те кольца, которые ты в себя навтыкала.
— Эта как?
— Сейчас попробуем смоделировать. Раздевайся…
Чума оголилась. Взяв моток толстой бечевки Лисса с Барабашкой начали соединять колечки на её теле, чтобы получился красивый и возбуждающий узор.
* * *
Семен Николаевич, закончив ритуал общения с умывальником, к которому начал уже привыкать, вытерся и подошел к ожидавшему его Матренину.
— Ведь специально же, признайтесь…
— Отнюдь, батенька. Просто «мягких» на всех не напасешься. Поэтому их ставят в учреждениях, где поток большой. А тут у нас все свои. Инфраструктура закрытая, так что сюда можно и такого. Пожестче. У нас и люди привычные. Меня вот, почти не мутит уже, хотя было даже похуже чем с вами.
— Че-то после Катеньки все равно подергивает, хотя каждый день хожу. Даже за правило взял с утра дома не обедать, чтоб не опозорится.
— Катенька «мягкая». Не вызывает адаптации. Вот пару раз окажетесь рядом с «Мораторием» в момент работы — и перестанете на Катеньку реагировать вообще.
— Нет — спасибо, но нет… А кошмары после вашей Яны — это пройдет?
— Да. Индивидуальная реакция вашего мозга. Скоро отпустит.
Некоторое время они шли молча, потом Семен Николаевич не выдержал.
— Я еще тогда хотел спросить… Это ее поведение. Она как маленький солдатик.
— Это нормально. Тут много военных, она за ними наблюдает и пытается подражать. Не забывайте, что, кроме способностей, в остальном она обычный ребенок.
— А звание её? «Младший специалист»? Она его выдумала?
— Нет — звание настоящее. Присвоено за успехи в учебе и освоении способностей.
— Ну тогда понятно — мне б в её возрасте звание присвоили, я бы наверное тоже…
Вздохнув, Семен Николаевич оглядел коридор по которому они шли.
— Я просто про Фролова вспоминаю. Как она воспринимает это? То, что она с людьми такое делает? Взять и выдернуть из человека личность.
— Как бы вам объяснить, батенька… — Матренин вздохнул, — Тяжело. Ваши меня все торопят, а я быстрее не могу. Это колоссальный труд. И даже не научный. Педагогический! Помните Лейбор Сити? Проект «Мит Фарм»?
— Да… Полностью уничтоженный город, комплекс и порядка ста тысяч погибших…
— Кошмар! А знаете, почему это случилось? Потому, что прежде чем наделить человека огромной, почти божественной силой, надо задать себе вопрос: «А что я буду делать потом?» Ответственность ведь колоссальная! И доверять её надо человеку достойному, ответственному и полностью осознающему последствия.
Если надеть на него ошейник, запугать, то это возможно и сработает. На время. Но, вместо защитника, мы получим палача и убийцу. И когда он поймет, когда он осознает свою мощь, мы получим все тот же Лейбор Сити. Кстати, его ведь так и не поймали? То есть где-то по миру бродит человек с поломанной психикой, способный уничтожать города. Кошмар, батенька. Кошмар и ужас!
— Да я понимаю…
— Не понимаете. Мне вон… — Матренин указал на лысину, — Какую плешь проели с этим вашим «режимом секретности». Но я не могу их тут запереть. Я не могу в бетонном склепе воспитать умственно, интеллектуально а, главное, морально полноценную личность. А ведь это, батенька, ключевое условие! Они не должны слепо подчиняться приказам. Они должны знать, что им предстоит защищать. Не меня, не Институт, не этот комплекс! Людей! Родину! Свою землю! И я им это на картинке не покажу! Они должны играть с другими детьми, ездить в летние лагеря, загорать на траве. А уж вы бегайте вокруг и обеспечивайте ваш «режим секретности» как хотите.
— Вы, Алекасндр Александрович, не мне это высказывайте — это вам к Соболеву. Я больше по внешним делам.
— И ему выскажу. Всем. Пока у вас, и у остальных это в голове не отложится. Вы спросили, как она это воспринимает? Это не верный вопрос. Верный вопрос: «Как она с этим справляется?» А справляется с этим она как раз благодаря тому, что, несмотря на возраст, прекрасно понимает, зачем она это делает. И что по другому никак. Понимает что, возможно, та информация, которую она добудет, спасет чью-то жизнь. Потому, что она не слепое орудие, а солдат, который преисполнен, пусть пока детским, но чувством долга. В этом наше преимущество перед всякими «Мит Фарм», «Сайлент Гарден» и прочими программами.
— Хорошо-хорошо… — поспешно согласился Семен Николаевич, удивленный таким напором, — Видимо, вас и правда достали этим.
— Да не то слово. Я понимаю, что у вас профдеформация и дефицит спецкадров, но и вы меня должны понять. Почти пришли…
Матренин подошел к двери и принялся исполнять странные ритуалы. Сперва несколько раз открыл и закрыл дверь, потом поднялся по уходящей вверх лестнице на пару пролетов, дождался Семена Николаевича и начал спускаться вниз. Причем Харченко мог поклясться, что спустились они по той же лестнице,
