Заброшенность и запустение царили повсюду.
В саду агенты не нашли никого, обнаружили только свежие следы на траве.
Все окна дома были закрыты ставнями, кроме последнего на первом этаже, освещавшего лестницу.
Похоже, что обитатели странного дома ненадолго вышли и скоро вернутся. Ведь дверь не заперта на ключ, просто ее захлопнули… Впрочем, может быть, они пронюхали о намерениях полиции и вовремя удрали?
— Откуда они могли узнать об обыске? Вряд ли! — усомнился я. — Думаю, они вот-вот вернутся.
Месье Штепарк покачал головой, всем своим видом выражая крайнюю степень сомнения.
— А дым?… — настаивал я на своем. — Он вьется над трубой, значит, где-то горит огонь…
— Ну хорошо, попробуем поискать хозяина! — согласился начальник полиции.
Убедившись в том, что в саду и во дворе никто не прячется, месье Штепарк предложил обследовать дом. Коридорная дверь захлопнулась за нами.
В коридор выходило четыре комнаты. В одной из них, со стороны сада, оказалась кухня. С нее и начался обыск. Сквозь закрытые ставни проникала узкая полоска света. Один из агентов распахнул створки. Стала видна чугунная печь, труба, уходившая под козырек широкой вытяжки. По обе стороны печи — по шкафу, в середине убогого помещения — стол, два плетеных стула и две табуретки. По стенам развешана небогатая кухонная утварь. В углу тикают настенные ходики-«кукушка». Положение гирь указывало, что их подтягивали накануне. В печи тлели угли.
— Кухня есть, — заметил я, — но где же повар?…
— И его хозяин? — добавил капитан Харалан.
— Продолжим поиски, — упрямо сдвинул брови месье Штепарк.
Две другие комнаты цокольного этажа, выходившие во двор, были осмотрены одна за другой. Гостиную украшала штофная[134] мебель старинной немецкой работы. Обивка местами сильно протерлась и залоснилась. На каминной полке с металлическими подставками для дров стояли часы в затейливой оправе из камешков и ракушек, довольно дурного вкуса. Неподвижные стрелки и густая пыль на циферблате свидетельствовали о том, что их давненько не заводили. На стене напротив окна висел портрет в овальной раме, снабженный табличкой с именем «Отто Шториц».
Уверенный рисунок и мрачноватые тона говорили о высоком качестве произведения, хотя поставленное в уголке имя художника ничего не сказало нам.
Капитан Харалан впился глазами в полотно.
На меня лицо Отто Шторица тоже произвело сильное впечатление. Сказалось ли настроение? Или же таковым было влияние окружающей обстановки? Но здесь, в этой старинной, давно необитаемой гостиной, ученый показался мне фантастическим существом.
Мощная голова, кустистая шевелюра, огромный лоб, пылающие словно угли глаза… Взгляд его следовал за тобой повсюду и даже губы как будто чуть-чуть подрагивали… От этого портрет казался живым… Еще немного, и Отто Шториц выйдет из рамы и зарычит:
«Вы кто такие? Что вам здесь надо? Как вы смели нарушить мой покой?»
Окно в гостиной, хотя и закрытое ставнями, пропускало свет. Не было необходимости открывать его. В полумраке портрет приобретал еще большую загадочность.
Начальника полиции поразило сходство отца и сына Шторицев:
— Боже мой! Это же одно лицо! Те же глаза, лоб, такая же посадка головы на широких плечах… И это дьявольское выражение! Так и хочется расколдовать их обоих, изгнать злого духа из одного и другого!..
— Да, — согласился я, — сходство поразительное!..
Капитан Харалан застыл перед портретом, будто живой
Отто Шториц приковал его к месту.
— Пойдемте же, капитан! — Я потянул его за рукав.
Мы прошли из гостиной в соседнюю комнату, по другую сторону коридора. Это оказался рабочий кабинет, в большом беспорядке. Полки из светлого дерева забиты массой книг, в большинстве своем непереплетенных — труды по математике, физике, химии… В углу разнообразные предметы: инструменты, аппараты, машины, колбы, портативная печь, несколько реторт[135] и дистиллятор[136], образцы металлов, причем некоторые из них я, инженер по образованию, затруднился бы определить.
В центре комнаты на заваленном бумагами столе — три или четыре тома полного собрания сочинений самого Отто Шторица. И рукопись. Полистав ее, я установил, что подписанная знаменитым именем работа посвящена изучению природы света.
Все бумаги, книги и рукопись полиция забрала с собой и опечатала.
Обыск в кабинете не дал желанных результатов, способных пролить свет на недавние события. Мы уже собирались выйти, когда месье Штепарк увидел синий флакон странной формы на каминной полке. Он протянул руку, чтобы взять его и получше разглядеть. Но пузырек, стоявший на самом краю, неожиданно упал и разбился в тот самый миг, когда полицейский дотронулся до него.
Оттуда вылилась желтоватая, быстро испаряющаяся жидкость с необычным запахом, правда весьма слабым, едва уловимым.
— Черт возьми! — осерчал месье Штепарк. — До чего некстати разбился этот пузырек!
— В нем наверняка была какая-то смесь, придуманная Отто Шторицем, — предположил я.
— Его сын должен знать химическую формулу этого вещества и при желании сможет его восстановить, — убежденно заявил начальник полиции. И, направляясь к двери, скомандовал: — А теперь на первый этаж!
Двум агентам приказано было оставаться в коридоре.
В глубине, напротив кухни, располагалась лестничная клетка с деревянными перилами. Старые ступеньки скрипели под ногами.
На площадку первого этажа выходили две смежные комнаты, двери их не были заперты на ключ. Достаточным оказалось повернуть медные рукоятки, и двери открылись.
Первая комната, расположенная над гостиной, служила спальней Вильгельму Шторицу. Нехитрую меблировку составляли железная кровать, ночной столик, дубовый комод, умывальник на медных ножках, кушетка, обитое плотным бархатом кресло и пара стульев… Ни занавесок на окнах, ни покрывала на постели — самая что ни на есть спартанская обстановка. Никаких бумаг — ни на каминной полке, ни на круглом столике в углу. Постель в этот утренний час была еще не заправлена, но трудно было с уверенностью сказать, спал ли кто-нибудь на кровати нынешней ночью.
Подойдя к умывальнику, месье Штепарк обратил наше внимание на мыльные пузырьки, плававшие на поверхности воды в тазу.
— Если предположить, что после умывания прошло более двадцати четырех часов, то пузырьки должны были бы уже раствориться. Отсюда я заключаю, что наш герой совершал свой туалет сегодня утром, перед тем как выйти из дому, — поставил диагноз детектив.
