Она высказала тогда все это отцу. Но Кулешов отнесся к ее доводам, по меньшей мере, как к незаслуживающим внимания. Больше того, он убедил юлю в том, что она просто не имеет права доверять при решении столь важного вопроса чьим бы то ни было записям. «Да мало ли кто чего и как запишет! А ты всему верь. А если закралась ошибка? Элементарная, в конце концов, описка? Как тогда?» — гремел его бас. И Юля, припертая, что называется, к стене этими и еще более вескими аргументами ведущего конструктора Вольского, заколебалась. И потому, почувствовав свои позиции уязвимыми, так нетерпеливо хотела теперь поскорее во всем разобраться…
А поезд все мчался вперед и вперед. И за окном вагона мелькали то холмы, то поля, то перелески, то деревни, то бурые оползни оврагов. Раза два за утро небо заволакивали жиденькие, серенькие тучки и начинал капать дождь, и Юля пожалела, что не взяла с собой резиновых сапожек. Впрочем, о сапожках она вспомнила так, мимолетно, между раздумьями о предстоящей работе, о том, чем ей предстоит заниматься в эти дни.
Неожиданно лес, вплотную примыкавший к дороге, расступился. Вправо и влево от полотна потянулись поля. За поворотом показалась уже знакомая Юле станция. Юля вернулась в купе, взяла чемодан, перекинула через руку плащ и вышла в тамбур. Юле не хотелось спешить. Она не знала наверняка, встретят ее или нет. Но почему-то надеялась, что встретят, и обвела перрон взглядом. Знакомых не оказалось. Но не успели лязгнуть буфера ее вагона, как словно из-под земли вырос Кольцов с огромным букетом цветов. Капитан, очевидно, опаздывал к встрече и перед самым приходом поезда бежал, потому что тяжело дышал, хотя улыбался и смотрел на Юлю веселым взглядом.
— Наконец-то! — вместо приветствия проговорил он и, дождавшись, когда Юля сошла с подножки, добавил: — Третий поезд встречаю!
— Здравствуйте! — улыбнулась ему как старому знакомому Юля.
— Здравствуйте, Юлия Александровна! Это вам от всех нас, — протянул ей Кольцов букет.
— Спасибо. На такую пышную встречу, признаться, я и не рассчитывала. — Кольцов взял у нее чемодан, проводил к машине. Как только газик тронулся, Юля спросила Кольцова: — Ну как вы тут живете? Что у вас нового?
— Вас ждем, — не переставая улыбаться, ответил Кольцов.
— Могла ведь и не я приехать, — заметила Юля.
— Очень было бы плохо.
— Прибор получили?
— Вчера.
— Надеюсь, в дороге не пострадал?
— Целехонек. Уже установили. И опробовали.
— Где же?
— На танкодроме. Там все вымерено-перевымерено. Есть с чем сличать.
— Где меня расположить собираетесь?
— На старом месте. А хотите?.. — вдруг засветился идеей Кольцов. — Могу у своей бывшей хозяйки. Я у нее четыре года жил. Домик чистенький. Сад прекрасный. Она одна. Неплохо готовит. И главное — в шесть ноль-ноль вас никто не будет будить.
Юля задумалась.
— Попали в точку. Грешница. Поспать утром люблю…
— И на доброе здоровье.
— А где это? — спросила Юля. — Да и сдаст ли она? Я ведь всего на пару дней.
— Если я попрошу, сдаст хоть на один вечер! — заверил Кольцов. — Дружно очень жили. А дом ее рядом.
— Давайте попытаем счастья, — согласилась Юля и, словно извиняясь, добавила: — Уж очень в этом вашем клубе все же неуютно.
— На Садовую, дом двенадцать, — скомандовал Кольцов водителю. — Что вы о себе ничего не рассказываете? Как вас встретили в Москве?
Юля, прежде чем ответить, подумала. Посмотрела куда-то вдаль через стекло дверцы кабины. Сказала неторопливо, будто подбирая слова:
— Так ведь, естественно, не поздравляли с победой.
— И очень зря, между прочим, — в тон ей ответил Кольцов. — Вы оказали им немалую услугу. Ваш доклад должен был насторожить людей с головой.
— Это было, — улыбнулась каким-то своим мыслям Юля. — И не только насторожил, но и рассердил. Особенно шефа.
— На себя надо было сердиться, — заметил Кольцов.
— Возможно, если бы я чем-то смогла подкрепить этот доклад.
— А наши отчеты?
— Сергей… простите, Дмитриевич? — не сразу вспомнила отчество капитана Юля. — В ваш отчет не до конца верю даже я. А вы хотите, чтобы с ним так легко согласилось руководство КБ. Да только из-за престижа никто не захочет принимать их всерьез.
— При чем тут престиж? — нахмурился Кольцов. — Решается государственное дело. А вы — престиж. Это уж скорее узколобость дает о себе знать, а не престиж.
— Не согласна, — укоризненно покачала головой Юля. — Перед руководством задача не такая уж простая. В данной ситуации мало признать, что у вас хорошо. Надо еще честно сказать, что у самих плохо. А это кому же хочется?
— Все равно признaют!
— Может быть…
— Голову даю на отсечение! — запальчиво бросил Кольцов.
— Не лучший аргумент, — усмехнулась Юля. — А вдруг замеры обернутся против вас?
— Исключается!
— Сегодня же выяснится.
— Вы даже не будете отдыхать? — удивился Кольцов.
— Успею. День длинный, — ответила Юля и насторожилась: — А может, у вас не все готово?
— Абсолютно все! — заверил Кольцов.
— Тогда сегодня, — подтвердила Юля и попросила: — Давайте закурим.
Кольцов мигом достал сигареты. Щелкнул зажигалкой. Дальше ехали молча до самого дома. Кольцов почему-то подумал: «А отчество мое забыла! — И почувствовал неприятный осадок досады. — А я-то: Юлия Александровна! Юля! — Досада задела самолюбие. Стало еще обидней. — А почему, собственно, она должна была обо мне думать, да еще помнить мое отчество? — Кольцов глубоко затянулся. Ответ сформулировался сам собой донельзя четко: — Ничего она, дорогой, не должна. Так это и запомни!»
— Вот, номер двенадцать, — объявил неожиданно водитель и затормозил машину. Газик остановился возле резной калитки. Кольцов проворно вылез из кабины, помог сойти Юле. Они зашли во двор. Пока шли к крыльцу, Юля по достоинству оценила новое место. Сад вокруг дома был поистине великолепен. Дом с двумя террасами и светелкой привлекал чистотой. Хозяйка приняла гостей тепло, без всякой лишней суеты.
— Пожалуйста, — пригласила она Юлю на свободную половину. — На день, на два — сколько поживете. Я буду только рада. Все живой человек за стенкой.
Минут через десять Кольцов уехал в полк. А с наступлением темноты в полку появилась Юля. Ее, как и полагается, встретили Фомин, Доронин и Семин. Фомин сообщил ей, что техника к испытанию готова. Доронин поинтересовался, как Юля устроилась на новом месте. Юля ответила, что ей все очень нравится. Фомин заметил:
— Кольцов все-таки неисправим…
Юля не очень поняла, к чему относятся эти слова, но расспрашивать не стала.
