Эни рассказала Курту подробности своей прогулки, расписывая яркими красками отдельные моменты и детали драки, а также свои впечатления от знакомства с таинственным мальчиком. В какой-то момент Курт начал верить ее словам, однако, счастья от этого у него не прибавилось.
Некоторое время оба молчали, обдумывая каждый свои мысли. Лишь войдя в пустой холл школы, Эни нарушила тишину, бойко сообщив:
— Знаешь, я читала, что загадочный хриплый голос — ключ к успешному соблазнению.
— А? — Курт с подозрением глянул на Эни, у которой на лице расплывалась глупая улыбка. — К чему ты это сказала?
— У моего Белого Рыцаря обалденный голос с хрипотцой!
Курт отодвинулся от девушки, поспешно надевая маску беспристрастности. В его голове завертелась одна единственная мысль: «Неужели опять?»
— Эни?
— Да? — Она повернулась к нему, сияя, как лампочка.
— Ты втюрилась? Снова?
Девушка на секунду замерла, погрузившись в раздумья. Счастливое выражение с лица на период мозгового штурма она убрать не потрудилась.
— Похоже, что так, — протянула она, улыбаясь еще шире и вызывая праведное опасение у Курта: а вдруг рот порвется от такой улыбищи? — Да, я ВЛЮБИЛАСЬ!!!
Курт прикрыл глаза и глубоко вздохнул. Сложный период его жизни номер сто сорок семь (или восемь?) начался. Вообще-то, юноша перестал нормально высчитывать любовные приступы Эни, когда те перевалили за сотню. Еще через сорок он решил мысленно остановить время, создавая некую иллюзию завершенности. Да, не больше ста пятидесяти. Ну никак! Никаких там «перевалило за сто пятьдесят и так далее»! Хотя, как ни прискорбно, у него были веские основания полагать, что приступы влюбленности Эни Каели в сумме уже вышли за рамки двух сотен… Но нет! Не думать об этом! Просто не думать.
— Эни, низкий голос хрипящего парня еще не повод расплываться влюбленной лужицой посреди школьного корпуса. — Курт предпринял самую первую попытку в этом новом сезоне влюбленности вразумить идущую рядом непоседливую и чувствительную натуру.
— Он лааааапочка! — «Чувствительная натура» меланхолично прижалась щекой к стене и чуть ли не сползла по ней, источая романтичные флюиды. Рука Курта потянулась к брови. Так что там на повестке дня? Ага, трудный период его жизни, номер которого засекречен, объявляется официально начатым. СТАРТ!
Курт шагал по коридору и через раз втайне поглядывал на Эни. Весела и беззаботна, как и всегда. Утреннее событие нисколько не отразилось на ее состоянии. Физически она не пострадала, а насчет последствий, которые могли быть причинены ее психике… Если Курт и опасался, то в этот момент все беспокойство улетучилось. Или Эни слишком наивна, чтобы переживать, или просто сработала старая особенность натуры и девушка с невероятной скоростью переключилась на более занимательные и насущные проблемы. Курту хотелось ее поругать с должной безжалостностью, но как только Эни улыбнулась ему, все желание испарилось.
— Какие планы? — обратилась к нему девушка.
— На урок мы уже не попадаем, так что займемся проверкой документов, — ответил юноша.
— Ну и ладно! Все лучше, чем на алгебре торчать, — легкомысленно заявила Эни, сохраняя на губах глупую улыбку влюбленной девочки.
С секунду Курт просто смотрел на нее, пытаясь сохранить невозмутимость, но потом почувствовал, что раздражение начинает брать вверх. Он точно не знал, почему нынешнее состояние Эни так действует ему на нервы. Не в первый раз юноша становился наблюдателем ее любовных метаний, да что говорить, ему не раз приходилось претерпевать последствия этих метаний, но почему-то именно сейчас на свет выступило чувство, похожее на обиду, словно этот Белый Рыцарь что-то у него отнял. Курт тряхнул головой. Что за глупые мысли лезут ему в голову? С чего он решил, что этот Рыцарь чем-то отличается от ранних увлечений Эни? Губы Курта сжались в тонкую ниточку. Может, от того, что этот мальчишка ее спас? Стал ее героем?
От угрюмых раздумий Курта отвлекло назойливое тыканье в бок. Эни с возбужденным видом пихала его и многозначительно стреляла глазками в сторону лестницы. Юноша воззрился на объект внимания Эни. А точнее, объекты. Их было много — целая толпа. И эта толпа целеустремленно надвигалась на них. Прежде чем возглавляющий сборище обратился к нему, Курт успел с тоской подумать: «И почему «время урока» не является синонимом к «времени безлюдья»?»
— Курт Тирнан, наш достопочтимый президент Ученического Совета! — От мужественного драматического баритона сквозило поддельным пафосом, отчего можно было заключить, что собеседник насмехался.
— Джеймс Моретти, спортсмен в третьем поколении, — без выражения отозвался Курт, приходя к заключению, что хуже начала утра и придумать нельзя. Хотя нет. Нападение на Эни слегка перевешивало остальные несуразности.
Курт был достаточно высоким, но Джеймс Моретти все равно возвышался над ним на полголовы. Атлетично сложенный, загорелый (понятно где, ведь на дворе как-никак осень — короче, привет солярию), с волосами цвета соломы, в слишком правильном беспорядке торчащими во все стороны, парень выгодно выделялся среди толпы своих прислужников и воздыхательниц. Откуда фанатичные поклонники? Ну, у школьной звезды спорта просто обязан быть свой фан-клуб из назойливых влюбленных дурочек. Хотя и среди мужского пола у него было достаточно обожателей.
Рядом с ним стоял Хольстен Бьорк, его так называемый лучший друг и приближенный как в жизни, так и на спортивной площадке. Он был слегка смуглый, словно покрытый темнеющим налетом, с черными завивающимися на концах волосами до плеч и болотного цвета глазами. Хольстен мог бы считаться даже красивым, если бы не его вечная мрачная физиономия и угрожающий взгляд, которым он окидывал приближающихся к нему или Джеймсу людей. На окружающую их свиту он поглядывал с ленивым равнодушием, словно переевший кот на мелькающих перед ним жирных птичек.
Из-за спины Хольстена выглянула девушка — его копия в девичьем наборе формы. Сестра Хольстена, Люсиль Бьорк, яростно выпучив глаза, пошла на Курта, гневно сжимая кулаки и выкрикивая:
— Ты должен был сказать «несравненный капитан футбольной команды, чемпион всех районных отборочных матчей, лучший нападающий школьных сборных и величественная гордость школы»!
— Не припоминаю, чтобы у нас практиковались титулованные обращения, — холодно отозвался Курт. Несмотря на то, что Люсиль, как и братец, была по-спортивному сложена и щеголяла отнюдь не девичьей мускулатурой, Тирнан не испугался и не стал обращать особое внимание на выпад.
