Спортивные состязания в олимпиаду также включались, но доселе шли вперемешку с остальными предметами, не выделяясь в отдельный раунд. Теперь же из-за нововведения Джеймс, Хольстен и команда не смогут показать себя в спорте, пока по результатам интеллектуального раунда их школа не войдет в число избранных. Немудрено, что Джеймса выбесило данное обстоятельство. Если судить по ситуации, то капитан футбольной команды внезапно оказался в зависимости от президента Ученического Совета, то есть от Курта. Друг друга они на дух не переносили, но Тирнан не имел привычки злобствовать, так что и ликования особого не чувствовал. Однако его задел тот факт, что Джеймс не чурался наступать на его больную мозоль, припоминая прошлые промашки с Олимпиадой. Это был достаточно подлый и мерзкий прием.
В прошлом году директор Карпатов возложил обязанности по подготовке к участию в Олимпиаде на Курта, как президента Ученического Совета. В команду требовались одаренные интеллектуалы и логики, но согласно тестам, проведенным в спешном порядке, а также сравнениям общих результатов успеваемости школьников, выяснилось, что таковых как раз и нет. Как ни горько Курту было обобщать ужасающие итоги, он должен был вконец признать, что у их школы отсутствовало достаточное количество ученических ресурсов для участия. Карпатов со свойственной ему ребячьей капризностью отклонил все доводы и легкомысленно потребовал обязательного участия их школы в столь «прекрасно организованном мероприятии». Курт тогда мысленно заменил его выражение на «финансово обеспеченное мероприятие» и вновь был раздосадован упрямством директора.
Но делать было нечего. И Курт, который являлся образцовым учеником и получателем высшего балла по каждой контрольной и проверочной работе, собственноручно внес свою кандидатуру в список членов представительствующей команды. Он всегда был лучшим, но Олимпиада «Полосатого Сектора» не желала игрока-одиночки — она хотела лучшую игру именно в команде. Курту нужно было найти хотя бы еще одного представителя, чтобы выполнить необходимый минимум условий, и его выбор пал на Бена Кирка. Курт, Эни, Бен — все они учились в одном классе, поэтому Тирнан успел заприметить наличествующие успехи парня. Хотя Бену и было до Курта как черепахе до гепарда, но все же он немного превосходил остальных учеников, и Курт с воодушевлением взялся за его интеллектуальные тренировки. К началу Олимпиады они многого достигли, но и этого оказалось мало. Тирнан, как и ожидалось, набрал максимум очков, а результат Кирка едва перевалил за половину. В итог шел совместный счет, и их команда не прошла даже в среднюю отборку, почти без борьбы уступив первенство и право на финал лицеям и школам со специализированным уклоном. Школа № 15 лишилась дополнительного финансирования, а спортивные секции, на улучшение которых планировал потратить выигрыш Карпатов, взъярились на Курта, обвинив его в тупости и халатном отношении к своим обязанностям. Конец прошлого года было трудным временем для президента Ученического Совета, и если бы не поддержка Эни, которая, как и десятки раз в детстве, вставала между негодующей толпой и ним, Курт бы мог впасть в депрессию или вновь замкнуться в себе.
Наверное, Джеймс считал, что от «ошибки» Курта больше всего пострадал именно он. Парень был звездой футбола, и если бы Курт и Бен одержали победу в интеллектуальном состязании, то спонсоры могли бы обратить внимание на футбольную команду и на самого Джеймса. Может быть, даже удалось бы выудить отдельную денежную поддержку спонсоров уже на непосредственные нужды команды — новая форма, спортивное снаряжение, строительство тренажерного зала, да просто куча всего полезного могло войти в этот список, если бы Тирнан не лажанулся. Таковы были мысли Джеймса, и те же самые обвинения в настоящий момент читал Курт в яркой голубизне глаз Моретти.
Джеймс склонил голову и их лица оказались очень близко.
— Меня реально бесит твоя каменная рожа, Тирнан. — Моретти понизил голос. Сейчас слышать его мог лишь Курт и, возможно, Эни и Хольстен. — Даже если ты и чувствуешь себя виноватым, я ни хрена не могу прочитать это по твоему лицу.
— Мне незачем ощущать за собой вину, — холодно отозвался Курт. — Я сделал то, что требовалось — набрал максимум баллов.
— Ты, может, да, но Кирк оказался в пролете. В прошлом году мы все оказались в пролете, Тирнан.
— И?
— Не делай вид, что тебе все равно. Ты чувствовал ответственность за Кирка, как наш тренер — за нас. Слова типа «каждый сам за себя» не прокатят. Уж точно не от тебя! Я же знаю твой характер, знаю, как ты подходишь к работе и результатам. Ты воспринял промах Кирка, как свой промах.
Курт промолчал. К сожалению, люди считают молчание знаком согласия со сказанным, и Джеймс не был исключением. Не отрывая глаз от лица Курта, он медленно кивнул, будто, наконец, получил ответ на беспокоящий его вопрос.
В коридоре между тем висело тягостное молчание. Казалось, что все присутствующие затаили дыхание. Джеймс отодвинулся от Курта и красивым движением взъерошил волосы на своей голове.
— Я жду результатов, Тирнан. — В голосе Моретти появилась сталь. — Лучше бы ты обеспечил нам возможность участия во втором раунде. Если встанешь на пути развития моей карьеры, поверь, тебе не захочется знать, что я тебе тогда устрою.
Джеймс, не оглядываясь, поманил пальцем свою свиту. Ребята медленно двинулись за Моретти. Когда парень поравнялся с ним, Курт заговорил:
— Дальновидно ли отпускать угрозы в сторону того, кого они не впечатляют?
Джеймс замер, но через секунду ухмыльнулся и почти дружески пихнул президента плечом.
— Я в курсе, Тирнан, что ты у нас равнодушен к угрозам. Пугать тебя — только время зря терять. Как была безучастная морда, так и осталась!
Курт скосил глаза. Моретти слишком долго находился в его личном пространстве. Терпеть его присутствие больше не было сил.
— Но все-таки, достопочтимый президент… — доверительно прошептал Джеймс, наклоняясь к самому уху Курта. Юноша подавил желание отдернуться. — Знаешь, за что я люблю перфекционистов? — Губы Моретти тронула усмешка. — Они землю носом готовы рыть за идеальный исход дела. А вот провал их непременно убьет.
Курту захотелось дать ему в морду. Он уже сжал кулаки, но внезапно чья-то рука легла ему на запястье. Курт повернул голову и встретился с предостерегающим взглядом Эни. Ее глаза пылали янтарем.
— О, принцесса Эни, — мурлыкнул Джеймс, тут же полностью переключившись на нее.
— Всех благ, Моретти, — громко попрощался Курт, намекая на конец разговора. Ему совершенно не хотелось, чтобы Джеймс начал одаривать лишним вниманием Эни.
