Глаза Кэти расширились.
— Что? Что хотел?
Билл хлопнул в ладоши, словно пытаясь погасить огонь.
— Слушай, этого не произошло, так что нечего делать из мухи слона. Но он говорил о том, что пойдет на вершину и оставит меня на карнизе. Трудно сказать, что на самом деле случилось. У меня мысли путались. — Он отвернулся, уставившись в черный экран. — Странно, но какая-то часть меня жалеет, что он не добрался до вершины. Тогда я не чувствовал бы себя виноватым, черт побери, а так получается, что ничего не вышло только из-за моего приступа.
— Господи боже, я всегда знала, что он — эгоист, но не думала, что он зайдет так далеко. Его нужно изолировать от общества!
— Прекрати, Кэт, из нашей уютной гостиной нельзя судить о том, что произошло в поднебесье. Сгоряча чего только не скажешь, и потом, с головой на высоте случаются странные вещи. К тому же он ведь меня не бросил. А без его помощи я бы не спустился.
— Но это ведь не первый случай. У Луки плохая репутация. Все знают, что он прошел мимо тех умирающих на Эвересте.
Билл поднял на нее укоризненный взгляд.
— Так писали в дурацких таблоидах. И ты это знаешь, Кэт. Лука пытался спуститься с горы, и все. Он даже не знал, что там были какие-то ребята.
— Это он тебе так сказал.
— Да, он мне так сказал. И я ему верю. Я знаю, что Лука человек жесткий, но не настолько.
Кэти посмотрела на мужа. Вид у Билла был бледный, лицо напряженное. Он потерял несколько фунтов, и после бессонных ночей у него появились круги под глазами. Она присела рядом, подалась к нему, обняла. Уперев подбородок ему в плечо, она скользнула взглядом по фотографии Луки и Билла на вершине Айгера. Очки подняты на лоб, на лицах застыла улыбка. Они совершили скоростной подъем по северному склону, и все тогда прошло гладко.
— Ну, по крайней мере, теперь никаких общих восхождений у вас больше не будет.
Билл промолчал.
Кэти отодвинулась и посмотрела ему в глаза.
— Билл, пожалуйста, ты ведь не собираешься больше с ним в горы? Мы все знаем, что представляет собой Лука. Ребята его любят, он мил со мной. Может, несмотря на все это наносное, у него доброе сердце. Но для Луки существует только Лука. Положиться на него нельзя.
Из ее хвостика выбилась прядь волос, и она нетерпеливо заправила ее за ухо.
— И потом, мы ведь договорились? Ты обещал оставаться дома, с семьей, никуда не уезжать. — Она взяла его за руку, голос ее зазвучал решительнее. — Разве нет, любимый?
Оба чуть не подпрыгнули при звуке телефонного звонка. Билл с вымученной улыбкой отпустил ее руку, пересек комнату и поднял трубку.
— Слушаю, — сказал он. — Да… О, это ты.
Он повернулся широкой спиной к жене. Кэти почувствовала, как сильно забилось сердце.
— Отлично. А ты?
Последовала долгая пауза, потом Билл снова заговорил.
— Хорошо. Мило с твоей стороны. Может, на неделе, чуть позже. — Он снова замолчал на несколько минут. — Понятно. Хорошо, тогда через двадцать минут. В «Виндзорском замке».
Он повесил трубку и повернулся к Кэти. Сердце у нее упало, когда она увидела, как загорелись его глаза.
— Легок на помине. Лука хочет поговорить со мной с глазу на глаз. Извиниться. — Билл направился к двери, на ходу снимая куртку с вешалки. — Я обещал встретиться с ним, выпить пивка.
Кэти посмотрела на свои руки, понимая, что они начал и дрожать.
— Не ходи, — тихо попросила она.
Билл в этот момент засовывал руку в рукав. Он удивленно оглянулся на жену.
— Да почему, черт возьми? Нам нужно в конце концов объясниться.
— Потому что я не сомневаюсь: ему не извиниться надо, у него что-то другое на уме. А мне невыносимо думать, что он уговорит тебя еще на одну экспедицию. Просто невыносимо.
— Детка, я иду выпить пивка с приятелем. Больше ничего. — Он подошел и чмокнул ее. — Вернусь через час, — сказал он. — Успею еще помочь тебе уложить ребят.
Три часа спустя Кэти, свернувшись калачиком, лежала в постели и делала вид, что спит. Когда Билл пробрался в спальню, она ощутила запах его прокуренной одежды, услышала, что шагает он нетвердо.
— Кэти, — прошептал он, садясь на край кровати и стягивая туфли. — Кэти, детка, ты спишь?
Он даже не успел протянуть руку, чтобы включить прикроватную лампочку, как она поняла по его голосу: он снова уезжает.
Все в ней протестовало. Она знала, что на сей раз это добром не кончится.
Два запыленных джипа на полной скорости въехали в Лхасу с северо-востока. Свернув на длинную выщербленную бетонку, они остановились перед железными воротами в заборе, окружающем комплекс зданий. После предъявления пропусков раздался глухой металлический лязг: включились старые электродвигатели, и массивные ворота стали медленно открываться.
Объехав длинный ряд казарм, джипы остановились у небольшого блочного здания. Двигатели заглохли, и из машины быстро вышел лейтенант Чэнь, жмурясь от сильного ветра. Несколько мгновений он стоял молча, оглядывая мрачные казарменные корпуса и унылый ландшафт. Он чуть дернулся, когда у его плеча появился капитан Чжу.
— Тюрьма Драпчи, сэр, — перекрикивая ветер, рапортовал Чэнь.
— А другие здания? — спросил Чжу, словно не замечая пыль, которую ветер нес ему в лицо.
— Пять на севере предназначено для обычных преступников. Остальные два — центры перевоспитания.
Чжу кивнул, повернулся и пошел к дверям небольшого здания. Чэнь в несколько шагов догнал его, но слишком близко старался не подходить. Он возвышался над капитаном, делая один шаг на его два, и прекрасно понимал, что его рост может вызвать неудовольствие начальника. Такое уже случалось с ним после окончания академии. А зная о Чжу то, что знал Чэнь, он не имел ни малейшего желания повторять ошибки.
Они преодолели последние ярды до здания, и Чэнь оторвал взгляд от исхлестанного ветрами фасада Драпчи. Дьявольское место, но внешний вид — ничто в сравнении с тем, что творится внутри. Многие мили туннелей, проложенных в 1960-е самими заключенными, тянулись под территорией всего комплекса. Сотни абсолютно одинаковых камер, и во всех царит вечная темнота. Электрический свет — только в помещениях, где проводились допросы.
Но Чэня угнетала не столько темнота и даже не раздававшиеся время от времени крики заключенных. Больше всего донимал Чэня запах. Ничего подобного он в жизни не испытывал. Ощущение было, будто запах перепуганных насмерть людей впитался в каждый миллиметр голых бетонных стен.
Несмотря на жару, Чэня трясло — он никак не мог забыть про свою ошибку с мальчиком. Когда это известие дошло до него, он впал в панику при мысли, что с ним станет, но каким-то чудом его не сняли с задания. Но он, однако, не сомневался, что его жизнь висит на волоске. Пекин редко кому предоставлял второй шанс. А уж о третьем и говорить нечего.
