Что же это могло означать? Не задавил ли он мальчика? Колесо не встретило никакого сопротивления…
Доктор Ненов почувствовал, как его сковывает леденящий ужас. Он хотел выйти из машины и не смог сдвинуться с места. Хотел открыть дверцу, но не в силах был протянуть руку.
Впоследствии он никогда не мог вспомнить, как поднял мальчика, как понес его. Все стерлось в его сознании, как дурной сон. Он помнил только, что положил мальчика на заднее сиденье и дрожащей рукой пощупал пульс. Слабые, но ритмичные удары этого сердечка действовали на доктора как предельная доза сильно возбуждающего средства…
«Жив! — пронеслось в его бешено работавшем мозгу. — Да, жив!»
Теперь надо было дорожить каждой секундой! Он нажал газ, машина рванулась и быстро покинула место происшествия. Да, скорее в больницу! Нужно во что бы то ни стало спасти мальчика!
В первый момент он не подумал о последствиях. Но вдруг воображение его заработало со всей силой. Перед глазами мелькали то зал суда, то кабинет подполковника, то испуганное лицо жены… Что его ожидает? Ясно что: тесная тюремная камера! Да, он, солидный и всеми уважаемый врач Стефан Ненов, должен будет стать презренным арестантом! Сколько времени он просидит там, за железной решеткой? Месяцы или годы? Все равно — ведь, выйдя оттуда, он уже не будет тем, чем был до сих пор…
Да, он уже станет каким–то другим, лишенным прежней ценности, станет человеком с клеймом, быть может никому уже не нужным… Никогда больше не будет он настоящим врачом, настоящим ученым!
В центре было очень оживленное движение, и приходилось ехать очень медленно. Думать о случившемся стало еще мучительней. Да, теперь он конченый человек! В этот роковой день он потерял разом все… и навсегда!
А в чем его вина?
Разве он виноват, что ребенок так внезапно, точно самоубийца, бросился под колеса его машины? Может ли человеческий ум предвидеть такое неожиданное движение? Может ли предупредить его? Кто поверит, что все произошло именно так? Разумеется, никто! Он очень хорошо помнил: улица была совершенно безлюдна, не оказалось ни одного свидетеля происшествия.
Да, ни одного свидетеля!
И вдруг в каком–то уголке его сознания совсем неожиданно шевельнулась мысль, не выход ли это… Да, не воспользоваться ли ему тем, что на улице не было ни одного свидетеля? Кто видел, что он сшиб мальчика? Никто! Да, никто! А раз никто не видел, то никто не будет знать об этом!
Мозг его лихорадочно развивал эту мысль. Зачем ему везти ребенка в больницу? Не лучше ли взять его к себе домой? Через четверть часа он будет на ногах, словно ничего не случилось! А что потом? Потом он подвезет его куда–нибудь поближе к месту происшествия и оставит на улице… Расскажет ли ребенок о том, что с ним случилось? Если и расскажет, то кто ему поверит? А если и поверят, то как узнают, что это сделал именно он, доктор Ненов, а не кто–нибудь другой? В Софии тысячи машин, разве можно выяснить, под какую именно он попал? И вообще, станут ли родители ее разыскивать, когда увидят, что их ребенок жив и здоров?
Да, если он поедет домой, то будет спасен! А почему бы ему не спасти себя, раз он ни в чем не виноват? Разве ребенку необходима больница? Неужели он, Ненов, с его опытом, не поможет пострадавшему мальчику больше, чем какой–нибудь дежурный врач, вчерашний студент? Да, он сам должен заняться этим делом! В таком случае — домой, а не в больницу!..
Но как он вынесет мальчика из машины, как понесет его, лежащего без сознания, по лестнице большого жилого дома? Ведь их сразу увидят…
А почему именно домой? Почему не на дачу? Она достаточно уединенна, там его могут увидеть лишь совсем случайно…
Решено: на дачу! Это лучше всего!
Вскоре машина уже летела по извилистому шоссе к Искырскому ущелью.
Однако все вышло далеко не так, как рассчитывал доктор Ненов. Вопреки его усилиям, ребенок не приходил в сознание около двадцати часов. Единственным утешением было то, что череп остался цел и не был затронут мозг. Круглые сутки возле постели мальчика дежурили попеременно Ненов и его жена. В первый момент, поняв, что случилось, она онемела от ужаса. Но, обладая сильным характером и будучи женщиной спокойной и разумной, она быстро овладела собой. И доктор Ненов не услышал от жены ни одного укоряющего слова. Однако на душе у нее было очень тревожно. Она первой поняла, что муж ее совершил сразу два преступления. Вторым преступлением было похищение пострадавшего ребенка… Его–то она и старалась как–нибудь объяснить себе и оправдать хоть в какой–то мере… Но, несмотря на всю ее преданность мужу, несмотря на всю ее любовь к семье, которой сейчас угрожала такая опасность, в душе ее не находилось оправдания…
Когда ребенок наконец пришел в сознание, первоначальный наивный план доктора Ненова уже окончательно рухнул. Он знал, что родители подняли тревогу и милиция усиленно разыскивает исчезнувшего мальчика. Была только одна возможность спасти свою честь — сейчас же отвезти ребенка в ближайшую больницу.
От тяжелых мыслей доктор Ненов не спал целую ночь. Что делать? Как поступить? Идти ли до конца по пути преступления, чтобы спасти себя, семью, все то, что было завоевано таким долгим и упорным трудом и делало осмысленной его жизнь, столь безупречную до этого рокового дня, или пожертвовать всем этим ради чести и гражданского долга? Не легко решить такой вопрос…
Далее все пошло как–то само собой. Доктор Ненов всецело отдался борьбе за спасение маленького, невинного существа. Мальчик пришел в себя, но все еще ничего не говорил. Он произносил отдельные слова, но речь его была несвязной, и доктор Ненов так и не смог узнать, как зовут мальчика и где он живет… Как же успокоить родителей, как им сообщить, что их ребенок находится в полной безопасности? Был лишь один способ — отправиться на эту тихую улицу и разузнать у людей все, что нужно. Как? Идти туда?.. Нет, ни в коем случае! При одной мысли об этом доктора бросало в дрожь… Ему казалось, что его сейчас же схватят, стоит ему только появиться там. Схватит сам народ и тут же, на месте, покарает, затопчет ногами, как презренного преступника. И это будет вполне справедливо. Да, он не заслуживает ничего другого!
Лишь на шестой день к мальчику вернулся дар речи, и он с готовностью сказал свое имя и адрес. Доктор тотчас же написал письмо его родителям и поехал в город на почту.
На душе у него после этого сразу полегчало.
Но не прошло и дня, как ко всем заботам прибавилась еще одна.
Сначала их сын Николай, живший с ними на даче, казалось, ничего не понимал или, вернее, принимал все как нечто совсем естественное. В его незрелом уме еще не закопошились сомнения, им еще неоткуда было появиться. Раз ребенок пострадал, то, само собой разумеется, его надо лечить. А раз несчастье произошло не по вине его отца, раз он не имел никакой возможности его предотвратить, то зачем ему сидеть в тюрьме, как какому–то отъявленному преступнику? В первые дни Николай очень остро переживал случившееся, но лишь потому, что жалел отца.
