— Взгляните, — сказал Камарэ, — можно думать, что из-под моей шляпы вытекает расплавленное стекло.
— Друг мой, — возразил доктор, — посмотрите себе под ноги: то же самое!
Действительно, из-под каждого предмета, казалось, вытекало море расплавленного стекла.
— Можете вы объяснить это? — спросил дантист.
— Очень просто, — отвечал Солейя. — Мы подвержены той же иллюзии, которая заставляет нас думать, что земля неподвижна, а солнце обращается вокруг нее. Здесь нам кажется, что стеклянная площадка увеличивается и движется, тогда как в действительности она остается неподвижной, а сами мы уменьшаемся.
— Но почему стекло как бы разливается из-под шляпы? — заметил Камарэ.
— Потому что шляпа беспрестанно уменьшается и мы замечаем вокруг нее новые части стекла, до сих пор скрытые от нас. Этим же объясняется и то, почему мы удаляемся друг от друга. Поверхность стекла, разделяющая нас, увеличивается сообразно уменьшению наших тел, которые нам кажутся неизмененными.
Вдруг движение прекратилось.
— Кончено, — сказал Параду, — мы приведены в тысячную долю нашей нормальной величины. — Затем, вынув часы, он добавил: — Прошло не более получаса с тех пор, как мы вошли в колокол.
— Вы говорите, что мы сделались в тысячу раз менее обыкновенного, милый доктор? Но взгляните на меня, на Солейя, на себя, на мою шляпу. Все имеет прежние размеры!
— Иллюзия! — отвечал Параду. — Все то, что уменьшилось, кажется вам обыкновенного размера, а то, что осталось неизменным, кажется увеличенным.
— Значит, все увеличилось, потому что не увеличилось! — вскричал, смеясь, дантист. — Туманная философия!
Поверхность стеклянной площадки, обыкновенно ровной и гладкой, представляла теперь шероховатости, борозды, теряющиеся вдали рытвины. Трудно было двигаться по этой неровной поверхности. Что касается краев колокола, то они отдалились на расстояние не менее километра. Позади стекла можно было заметить в бесконечной дали меблировку лаборатории. Но мебель приняла такие огромные размеры, что ее невозможно было узнать. Кроме того, все казалось погруженным в какой-то желтоватый туман. Солейя напомнил доктору о булыжнике, причинившем его падение.
— Пойдем посмотрим, — сказал Параду. — Это меня чрезвычайно интересует. Откуда он мог взяться?
Булыжник успел вырасти с того времени, когда доктор споткнулся о него. Он находился в трех километрах и походил теперь на огромную глыбу. Подошли, начали разглядывать. Глыба была прозрачна и имела углы и полированную поверхность, свойственную кристаллам.
— Но это кристалл кварца! — вскричал доктор.
— Кварца? — повторил оптик. — Кто мог его сюда принести?
Вдруг Параду ударил себя по лбу. Его широкое лицо расцвело улыбкой. Решение загадки было найдено!
— Друзья мои, — вскричал он, — ведь это песчинка, которую мы принесли на подошве сапог!
— И вы могли споткнуться о песчинку! — засмеялся Камарэ. Доктор посоветовал дантисту воспользоваться неподвижностью почвы, чтобы сфотографировать камень.
— Хорошо, — ответил Камарэ, — встаньте на него: он вам послужит пьедесталом. — Дантист поднял с полу камеру и треножник. Его спутники взобрались на скалу.
— Не двигайтесь же! — сказал им Камарэ.
В эту минуту сильный толчок поколебал глыбу и друзья едва не упали на землю.
— Внимание, господа! — сказал Солейя. — Мы принимаем прежнюю величину.
— Тысяча бомб! — проворчал дантист. — Я не успел снять фотографию!
Сложив свой прибор, он взвалил все на спину.
— Терпение! — сказал доктор. — Все успеется в другой раз.
Когда первый опыт был окончен и трое французов вернулись к своим нормальным размерам, они чувствовали себя в первые минуты словно разбуженными от глубокого сна. Вскоре, однако, они совершенно оправились от этого недомогания.
Вскоре они опять проделали опыт и, в уменьшенном виде — совершили путешествие по парку, окружавшему дом Аль-Гаррика. Здесь они случайно встретились с муравьем.
— Смотрите, — крикнул оптик, — муравей! Какое огромное животное! — Насекомое величиною с доброго быка казалось доисторическим чудовищем или обитателем неведомой планеты. Муравей направился прямо к путешественникам, словно не подозревая об их присутствии.
— Да он слеп! — вскричал Камарэ.
— Вовсе нет, — отвечал Солейя, — но поле его зрения очень ограничено. Подвигаясь по незнакомой дороге, муравей всегда идет нерешительно, медленно и осторожно.
Между тем насекомое подошло уже так близко, что его можно было разглядеть во всех деталях. Камарэ, с любопытством разглядывавший голову муравья, вдруг спросил:
— Не можете ли вы мне сказать, где находятся уши и нос у муравья? Я их никогда не нахожу.
— У муравья нет ни ушей, ни носа, — отвечал оптик. — Орган слуха заключается в щупальцах или, может быть, в ногах.
— Чем же муравьи обоняют, если не имеют носа?
— Неизвестно.
— Ну, я открою это, — сказал дантист. — При следующем путешествии я захвачу табаку, обсыплю им все тело муравья и тогда увижу, чем он нюхает!..
Между тем муравей медленно подвигался вперед. Параду предложил на всякий случай следовать за ним. Не прошло и10минут, как лес остался позади. Они вступили на широкую равнину, окаймленную со всех сторон деревьями. В средине возвышался холм конической формы, похожий на потухший вулкан. Путешественники остановились и стали держать совет, вернуться ли им в лес или отправиться за муравьем далее по равнине. Муравей, казалось, направлялся к холму. Решено было последовать за ним.
Почва имела странный вид. Она была так изрыта, словно тысячи ручьев пересекали ее во всех направлениях. Доктор был поражен этим и старался разгадать, что могло быть причиной странного вида земли. Но никакая догадка не удовлетворяла его.
Муравей подвигался вперед. Вдруг путешественники заметили другого муравья, потом третьего, наконец целый караван, подвигавшийся гуськом. Муравьи стекались со всех концов и все направились к холму.
— Я понимаю, — сказал доктор самому себе, — этот холм представляет собой вход в муравейник. Почва изрыта тоже муравьями.
— Это муравейник? — спросил Солейя.
— Да — отвечал Параду, — мы идем прямо в муравейник!
— О, друзья, нам надо спасаться, — вскричал Камарэ, — муравьи съедят нас!
— Наоборот, друг мой, надо идти вперед. Мы увидим нечто необычайное.
Четверть часа спустя путешественники добрались до подошвы холма. Это был необъятный земляной конус, похожий на вулкан, кратер которого представлял вход в муравейник. Тысячи муравьев карабкались по склонам конуса и исчезали в зияющем отверстии; толпы других выходили изнутри и спускались вниз.
