И не финское. Тут же нет Юстасов? – обратилась мама к Калле.
– Почему? Есть. У меня сосед справа Юстус. Юстус Виртанен.
– Всё равно. Фамилия финская, хоккеист, кажется, такой, а вот имечко прибалтийское, надо финское подыскать.
– Не прибалтийское, – поправил Калле. – Стран Балтии.
Мама открыла планшет и стала искать подходящее имя для петуха.
– Нашла. Вот: Анри.
– Какое же это финское! – засмеялся папа, – Чисто французское. «Жил был Анри Четвертый, хороший был король…» – запел он.
– Анри – финское, – сказал Калле. – Все богатые с этим именем живут.
– Вот! – ткнула мама пальцем в планшет. – Что я говорила! «Имя Анри означает потребность доминировать. Всегда и везде». Вот! Замечательное имя. Нам петух с таким именем и нужен.
– Это не петух, это же цепной пес.
– И отлично! – поставила точку мама. – Охранять участок кому-то надо!
– У Чехова рассказ есть, «Лошадиная фамилия», – съязвил папа, но мама отрезала: – Оставь Чехова в покое! Займись полкой в кладовке!
Тут (и тому масса свидетелей: вся семья Сомовых и эстонец Калле) на веранду взошел петух и заявил, что отныне он будет называться никаким Анри, а Юстасом. И никем больше! Петух вскочил на бруствер и во все горло проорал:
– Юстас! Юстас! Юстас!
Так за ним и закрепилось это имя. Кур назвали Пеструхой и Дурой, а цыплят решили пока никак не называть. «Надо дождаться осени, тогда и посчитаем их, и заодно имена дадим», – решили родители.
Пеструхой курицу назвали за пестрый наряд, а Дурой – другую курицу, приземистую и бестолковую. Судя по повадкам, именно Дура вывела цыплят, но совсем не занималась их воспитанием, а стала днями напролет высиживать яйца, которые несла Пеструха. Юстас пробовал урезонить ленивицу и трепал ей загривок, но та упорно возвращалась к насиженному месту. Потом Ирина в воспитательных целях переименовала курицу в Жанну, хотя непонятно за что – Дура ей было больше к лицу.
Глава 2. Дарий-Григорий Второй
– А про Гришу-то забыли! – воскликнула мама. – Водички дай ему.
Петр достал из багажника клетку, выпустил кота.
– Прости, Григорий, отвлеклись на петуха.
– Какого петуха? – Кот потянулся и чихнул. – Свежо тут у вас!
– Да прибился, понимаешь, петух, кров искал. Не мог отказать бедняге.
– Больной?
– Не совсем. Пошли, твое место покажу.
Григорий, распушив хвост, прошествовал во двор.
По происхождению кот был персидской породы – иначе говоря, перс, чем сильно гордился, а по паспорту – Гриша, что его сильно раздражало.
– Какой я Гриша? Разве похож я на Гришу? Я Дарий!
Гриша любил смотреть телевизор, но только не новостные и развлекательные каналы, на которых показывают всякую чепуху, а исторические передачи и фильмы ВВС о животных. Одно время он смотрел передачи про еду, но после того, как увидел экспертов-диетологов кошачьей еды, утверждавших, что в сухих кормах одних марок мяса больше, чем в других, понял, что все они вруны, так как мяса не было ни в каких кормах. Из телевизора кот узнал, что в Древней Персии некогда жил царь Дарий Первый, мудрый правитель, покоривший многие народы. Поскольку Гриша считал себя мудрым и особой царских кровей, то пожелал называться Дарием, пусть даже Вторым. Он не раз пенял Петру за то, что тот записал его Гришей. Петр тщетно пытался разубедить кота, раскрывал его паспорт:
– Гриша, ну что ты вредничаешь?! Что написал, то написал. Откуда я знал тогда, что ты Дарий? Вот, смотри. Это сведения обо мне. А вот о тебе. Фото – узнаешь себя? Дальше. Имя: Гриша. Пол: Кот. Даже шифр: Один ноль – как в футболе, в твою пользу, значит.
– Это я знаю, – говорил Гриша. – У кошек ноль один, потому что они всегда в проигрыше.
– Порода: персидская. И так далее. Что тебе надо еще?
– Ошибочка. Тут ошибка, в графе «Имя», – возражал кот. – Ты же отлично знаешь, что я Дарий. Второй. Ладно, Григорий. Был такой римский папа.
– Послушай, Григорий. Зачем тебе древнее имя? Дарий какой-то! Давай окончательно остановимся на Григории. Современно.
– Что значит, «какой-то»! Дарий по-персидски – «добронравный». Я самый добронравный кот на свете!
– Ну, не знаю. Котов называют не по паспорту, а по, пардон, морде. Вот я на тебя тогдашнего поглядел – Гриша, сейчас гляжу – конечно, Григорий! Настоящий Григорий Котовский! Только не лысый.
– Всё еще впереди, – зевнул кот.
Как бы там ни было, Ирина и дети, ничего не знавшие об этих прениях, продолжали называть кота Гришей, а Петр, дабы лишний раз не обижать воспитанника – Григорием. Сам себя Гриша с годами всё больше позиционировал с Дарием и редко снисходительно соглашался на Григория.
Такое плотное общение с Гришей нужно, конечно, поставить в заслугу Петру. Известно ведь, что коты с людьми разговаривают лишь тогда, когда те разговаривают с ними. Когда Петр взял котенка, он еще жил один, без семьи, и часто вел с котиком долгие беседы, объясняя ему, как надо есть, пить, писать и какать (Петр любил показывать всем, какой у него кот умница – ходит на унитаз!), и истолковывая исторические события и особенности поведения животных из телевизора. Гриша поначалу лишь мявкал в ответ да мурлыкал, но со временем перешел на членораздельную речь, и у них все годы шел нескончаемый диалог, который, правда, понимали только они одни.
Как-то Петр спросил Григория:
– А как ты общаешься с другими животными – с собаками, воронами?
– На кошачьем.
– Как, на кошачьем?
– Да так. У животных один язык, который Адам дал, до того, как женился. Знаешь Адама?
– Поэта Мицкевича? – почесал затылок Петр (он никак не предполагал вести с котом богословские беседы). – Или экономиста Смита?
– Да нет, просто Адама, кого бог из дома прогнал.
– Хочешь сказать, что у Адама был кошачий язык?
– Тебя это коробит?
– Да нет, но всё же…
– У всех зверей и птиц остался тот язык. Мы ведь не строили Вавилонскую башню!
– Всё равно не понимаю, – не сдавался Петр. – Как вы понимаете друг друга, если у вас всех разный язык?
– А как в оркестре – у каждого инструмента свой язык, а говорят все на общем, чтобы их человек понимал!
Справедливости ради, надо заметить, что к этой теме они больше не возвращались, конечно, скорее всего, из опаски Петра потерпеть в диалоге с котом фиаско.
Жили они дружно и сильно привязались друг к другу. Перс всегда поджидал Петра в прихожей на консоли. Однажды Гриша сильно заболел, не мог от бессилия вспрыгнуть на консоль и поджидал хозяина на половичке. Когда Петр увидел его, у него сжалось сердце от жалости. Он тут
