Калле, под градусом. По словам эстонца, на высоких широтах жизнь может идти достойно только под высоким градусом.
– Петр! Тебя ждут крупные неприятности! – Калле уселся в кресло и, похоже, надолго. – Кур чужих присвоил? Ja, да, присвоил. О намерении содержать кур в городском доме в коммуну сообщил? Ei, нет, не сообщил. Курятник как надо оборудовал? Ei, нет, не оборудовал.
– Не части! – Петр достал из холодильника пиво. – Кур я не присваивал, сами пришли. И я их не содержу, разок крупы насыпал. А как оборудовать мой сарай, извини, я разберусь без финского государства!
– Ошибаешься! Не разберешься! Тебе советчик нужен, а лучший советчик – это я. Слушай. То, что куры финна Инту Мартонена сбежали к русскому, уже в Лапландии знают, это далеко на север. Так что скоро этот Мартонен явится за ними, придется отдать, да еще с вознаграждением, если не хочешь с полицией разбираться. Куры у тебя, значит, ты их и содержишь, а о своем намерении содержать кур ты коммуне (конкретно Аарно Какконену) не сообщил.
– Какое намерение, куры пришли, я их и приютил. И тут не город!
– По российским меркам не город, а по финским город! Средневековая церковь, два театра, дом молодежного творчества, два музея, библиотека, два фестиваля, десять вилл – что там еще? Заповедник, дендрарий, крупный балансирующий камень Сюсьма на вершине плоской скалы Хейнола. Три шикарных магазина, рынок, ярмарка, асфальт, коттеджи. И всё это на четыре тысячи горожан! «Не город» – именно город! А вот сколько квадратных метров ты выделил курам? Пол сарая? Пять метров. Петух, две курицы, пять цыплят – восемь. А на каждую птицу положен один квадратный метр!
– Пять цыплят, это ж не куры! И вообще курица не птица…
– Шути-шути, я тебе серьезно говорю. Подлей-ка. Это еще не всё. На петуха нужно особое разрешение. А чем кормишь их?
– Что было, тем и покормил, рисом, пшеном.
– Ну вот! Защитники прав животных придерутся, не отборным зерном кормишь, моришь птицу!
– Да я же морю ее тем, чем и себя морю!
– Не важно. У них написано, что кормить птицу надо отборным зерном!
– Слушай, Калле, поговорим о чем-нибудь другом. Свалились эти куры на мою голову! Что-то Дениса Волочаева давно не видно. Зинку видел, а он где?
Волочаевы были тоже из Петербурга. Они жили напротив Сомовых, на взгорке. Маклеод был как раз их собакой.
– Ты не знаешь? А, вас же не было прошлой осенью. Да и зимой тоже. Денис с Зинаидой в конце сентября хорошо собрали белых грибов, продать – на машину хватит. Насушили, весь дом провоняли. Как-то Денис на рыбалку пошел. Вернулся за полночь. Замерз, как суслик, проголодался, выпил, закусил чипсами из пакета, стал наливать в ванну шампунь и уронил флакон. Взбил пену и целый час лежал в ней, как эта, ну которую ты поминать любишь…
– Афродита.
– Она. После ванны пошарил по кастрюлькам, еды никакой. Зинаида спала уже. С полки достал еще один пакет с чипсами. Утром его разбудили вопли жены. Та орала так, что разбудила пол посёлка. – Калле замолчал, сосредоточенно прожевывая колбасу и улыбаясь.
– Чего орала-то? – не выдержал Петр.
– Кто? А, орала, потому что Денис весь покрылся собачьей шерстью. Как Маклеод. С тех пор Зинка стала в молельный дом ходить.
– Почему он шерстью-то покрылся? Сглазили?
– Какое! Маклеод постарел, шерсть клочьями лезла. Вот Зинаида и купила два пакетика гормонов для роста шерсти. Там надо по чуть-чуть добавлять в еду. И шампунь – по чайной ложке для мытья шерсти. На псарню хватило бы, а Денис оприходовал всё за раз. Вот и оброс за ночь.
Петр с недоверием отнесся к этой истории, поскольку Калле и без градуса сочинял иногда такое, чего отродясь не было даже на экваторе. Ну да небольшая ложь лишь украшает беседу.
– И где он теперь, Денис?
– Тут несколько передач прошло. В Америке даже показывали. Денису оттуда письмо пришло, из собачьей клиники доктора Мопса, звали к себе, обещали вывести шерсть и вернуть человеческий облик. Оплатили всё – и проезд, и проживание, и лечение! Профессор Мопс снял фильм, книгу издал с фото Дениса до и после. Я видел. Классные фотки!
– И где сейчас Денис?
– У вас, в Железноводске. Лекарствами сбил себе кислотно-щелочной баланс, теперь восстанавливает.
– Надо Ирине рассказать. А вот и она!
К дому подкатила машина. Петр с девочками перетаскал пакеты, а Ирина прошлась по двору. Заметив уснувшего Калле, она позвала мужа:
– Петь, а чего это Калле спит?
– Спит, – подтвердил Петр. – Столько ужасов рассказал о проблемах, которые куры могут принести.
– Я вижу. Я хорошо вижу, как вы решали эти проблемы!
– Да ладно тебе! Я серьезно…
– Ну тебя! Какие проблемы от кур? – Она приблизилась к кусту, под которым копались куры. Петух на нее не отреагировал. Ирина подошла к нему и погладила по спине. Юстас дернулся, остро взглянул на новую хозяйку, но агрессии не проявил.
– Молодец, Цербер ты наш!
– В греческой мифологии Цербер – порождение Тифона и Ехидны, – уточнил Петр. – Он трёхголовый, как наш Змей Горыныч. Прежде чем в лапшу его класть, три башки надо срубить, но лапша всё равно отравленная будет, у него слюна ядовитая.
В детстве Петр запоем прочитал пятнадцать раз кряду «Мифы и легенды Древней Греции» Н. А. Куна и с тех пор по всякому поводу делал экскурсы в культуру Эллады, что не совсем нравилось Ирине.
– А то еще есть совсем жуткие создания – сторукие гекатонхейры…
– Фу! Гадость какая! Вечно ты со своими древними греками! Где они? Где ты их увидел? – Ирина широко повела перед собой рукой.
Греков и впрямь нигде не было. Зато с пригорка, с которого устремлялись высоко ввысь тонкие березы, спускалась Зина Волочаева. Зинаида была, конечно, не сторукой, но вполне гекатонхейрой, так как ей и двух рук хватало, чтобы присвоить что-нибудь чужое. (Она работала продавщицей в овощном отделе универсама). Точь-в-точь Чернавка, только в человеческом обличии. В Финляндии Зине стоило огромных усилий держать себя в руках, чтобы не брать то, что плохо лежит. А тут всё плохо лежало. Лодки, велосипеды, двигатели, машины, дрели, садовый инвентарь, строительные материалы лежали и стояли там, где их оставили только что или год назад, без цепей и замков; дома, гаражи и сараи редко запирались на ключ, а если и запирались, то все в округе знали, где он лежит. Хотя, по мнению финнов тут плохо лежали лишь пустые банки из-под пива, обертки от мороженого и окурки, которые бросали под ноги новоселы из
