В комнате были двое. Один стоял у окна, против света, а другой, со знаками различия коронеля — полковника республиканской армии — на воротнике перетянутого портупеями френча, сидел за столом, держа в одной руке маленькую чашечку кофе. Крупный, широкоплечий, с тяжелым, раздвоенным подбородком.
— Коронель Малино, — представил хозяина кабинета испанец.
Лаптев пригляделся и узнал в коронеле помощника инспектора кавалерии Белорусского военного округа полковника Родиона Яковлевича Малиновского, который был здесь, Андрей слышал, военным советником при штабе Центрального фронта и комитета обороны Мадрида.
— Командир отряда капитан... — начал рапортовать Лаптев.
— Салуд, совьетико! — прервал его Малино и кивнул на мужчину, стоявшего у окна: — Познакомься: команданте Ксанти, советник штаба Центрального фронта по разведке.
Ксанти шагнул навстречу — молодой, смуглолицый, с восточным разрезом горячих глаз под сросшимися на переносице бровями. Подошел и стиснул Андрея в объятиях. Это был давний его товарищ по службе, одно время — его прямой начальник, майор Красной Армии Хаджи Джиорович Газиев.
— Салам алейкум, Пеструха!
— Рад тебя видеть, Хаджи, — с облегчением сказал Андрей. — Снова будем трубить вместе? Порядок!
Малино представил и сурового сопровождающего:
— Виктор Гонсалес. Направлен политическим делегатом в твой отряд. Это как у нас — комиссар.
«Ну что ж...» Андрей протянул Гонсалесу руку. Тот пожал, будто стиснул в слесарных тисках.
— И работать — только так, — сказал Малино. — Камарадо Гонсалес — коммунист.
— И боец — лев! — добавил Ксанти. — Мы давно знакомы. Доверяй ему так, как мы доверяем комиссарам. Отныне Гонсалес — твоя правая рука.
— Не будем терять времени. — Коронель развернул на столе карту. — Ваш отряд отныне включен в четырнадцатый корпус. Это условное наименование штаба по руководству диверсионными группами в тылу Франко. Главный советник корпуса — Ксанти. Вы будете действовать под его руководством. Здесь, под Мадридом, предстоит не менее горячая работа, чем была у вас на Южном фронте. — Он повел карандашом на северо-восток от Мадрида и уперся острием в кружок у синей жилки реки: — Место вашей дислокации — Гвадалахара, район действий — автострада Мадрид — Сарагосса на участке от Альгоры. Задача...
После того как Андрей ознакомился с новой задачей, поставленной перед отрядом, коронель обрисовал обстановку, сложившуюся ныне, к концу февраля, на мадридском участке Центрального фронта.
После ожесточенных ноябрьских и декабрьских боев франкисты в начале января сделали новую попытку прорваться к столице с севера и северо-запада. Республиканские войска остановили мятежников и сами перешли в контрнаступление. Вместе с испанскими бригадами сражались одиннадцатая интернациональная бригада Клебера, двенадцатая — Лукача и четырнадцатая — генерала Вальтера. Но фашистам удалось закрепиться в районе реки Харамы и вновь продвинуться к Мадриду на участке пересечения реки с шоссейной и железной дорогами Мадрид — Валенсия. Итальянская мотопехота, германские танковые и артиллерийские подразделения, португальский легион, марокканские кавалерийские эскадроны — шесть колонн, целый корпус, рвались к Мадриду. Еще никогда прежде Франко и интервенты не сосредоточивали столько войск. И все равно к середине февраля мятежников удалось остановить. Мало того — бригады республики снова рванулись вперед. Они уничтожили едва ли не половину вражеских войск, добились превосходства в тапках и полного господства в воздухе.
— Ныне второе контрнаступление наших частей закончилось. На всем фронте войска перешли к обороне, — подытожил Малино. — Но мы понимаем: Франко и его покровители не успокоятся. По нашим сведениям, командование мятежников и интервентов перебрасывает под Мадрид свежие части. В ближайшем будущем следует ожидать новых ударов. По всей вероятности, со стороны Гвадалахары. Узнать точно направление главного удара противника, заранее ослабить его силы — вот ваша задача, Артуро.
Вместе с Ксанти и новым своим помощником Андрей вышел из дворца.
— Рад-радешенек, что тебя перевели сюда, — сказал Ксанти. — Работы по горло, а специалистов нет.
Теперь они втроем вступили на Гран-Виа.
— Если идти по этой улице в эту или в другую сторону — через полтора часа окажешься на передовой, — сказал Ксанти. — Фронт под самыми стенами Мадрида, в Университетском городке, на ипподроме. Он проходит и по стадиону, и по городскому парку Каса-де-Кампо, и по Карбанчелю — ближайшему пригороду со стороны Толедо. Но — хоть верь, хоть не верь — это никого не пугает! Город живет! У нас в Осетии говорят: сталь закаляется в огне, человек — в беде и борьбе. Даже старики взяли в руки винтовки: «Чтоб идти умирать, не считают прожитые годы...» Вот какой народ!
— А ты много раз уже побывал там? — неопределенно махнул рукой Андрей.
— С тобой не сравнить. Поначалу я воевал на фронте. Попал сюда в самый пожар. Радио Рима, Лиссабона, Берлина уже передавало: «Сегодня после обеда на Пуэрта-дель-Соль состоится парад победоносных войск генерала Николаса Франко...»
— Си. Это был седьмой новембер, день Великий советский Октябрь, — неожиданно вставил Гонсалес, и Андрей впервые услышал голос своего комиссара. Он был под стать облику — жесткий, с металлом. — Каудильо уже сидел на бланке... белый лошадь. Ха!
— Да, сейчас можно и смеяться, — сказал Ксанти. — Но тогда было не до смеха. Если бы не коммунисты, на пятый полк Листера — не уверен, прогуливались бы мы сейчас по Гран-Виа. Пятый полк обратился: «Мадридцы! Пусть мужество, упорство и решимость нашего народа станут его ударной силой!» — и призвал создать четыре ударных батальона для обороны столицы. Видел бы ты, как хлынул на призывные пункты народ! Батальоны были созданы за несколько часов. Знаешь, как они названы? «Ленинград», «Мадрид», «Парижская коммуна», «Мы из Кронштадта»!
— Си, — подтвердил Гонсалес.
— Потом они создали новые батальоны: «Красные львы», «Молодежный фронт», «Молодая гвардия», «Чапаев». А потом подошли интербригады Клебера и Лукача — и все вместе мы задали франкистам трепку! — Глаза Ксанти загорелись. Но тут же он насупил брови: — Если бы не эти прохвосты — анархисты...
— Си.
— Тринадцатого ноября, в самые бои, прибыла сюда колонна анархистов Каталонии под командой Буэнавентуры Дурутти. Дурутти сам попросил в колонну советского советника. Малино направил меня. Пришел... Наши махновцы по сравнению с этими — пажеский корпус! Я был первый коммунист, оказавшийся среди них. Не съели лишь потому, что советский. Дурутти так прямо и сказал: «Знаю, что ты коммунист, — ладно, посмотрим. Будешь всегда рядом со мной. Будем обедать вместе и спать в одной комнате. И сражаться будем вместе. Посмотрим».
