Внутри было сумрачно, но я скоро разглядела большой очаг посередине, разбросанную вокруг него посуду и крошечную кроватку в углу. В кроватке что-то пищало. Услышав этот писк, девушка-лучница застонала, слезла с меня и на одной ноге запрыгала к кроватке. Рывком выхватив из нее нечто спеленатое, она разразилась такой звучной тирадой, что я сразу поняла: мое знакомство со здешним языком началось с ненормативной лексики. Надеясь, что в эту землянку захватчики заглянут в последнюю очередь, я прикрыла дверь плотнее. Девушка рыдала и продолжала говорить, теперь жалобно. Поскольку я и так уже поняла, что произошло, до меня начало доходить значение произносимых ею слов. Так впервые проявился мой еще один чудесный дар — дар знания языков.
Родственники обещали позаботиться о ее ребенке, пока она будет защищать их спины на частоколе, но никто из многочисленной родни обещание не выполнил. Отец ребенка ушел из селения три дня назад вместе с армией племени, когда разведчики сообщили о нападении на какую-то их Долину Семи Племен… То ли разведка подвела, то ли нападение оказалось крупномасштабным, в общем здесь, в поселке, жители смогли только достойно сбежать. Ну, не очень достойно, раз уж бросили на чужой произвол беззащитного малыша.
— Что делать будем? — с трудом подбирая подходящие слова, спросила я.
Девушка всхлипнула, прижала к себе угомонившегося ребенка и ответила:
— Тут пересидим, сколько сможем. Тут раньше моя бабушка жила, она сделала хороший подвал. Только нога!..
Я решила, что нога подождет лучших времен, и открыла люк в подвал, замаскированный так, что можно было надеяться на временный покой. Он оказался гораздо больше единственной комнатки и настолько глубоким, что мне пришлось напрячь мозг, чтобы придумать, как спустить в него раненую женщину и грудного ребенка. Все же мне это удалось, и первым делом хозяйка с помощью трута высекла огонь и зажгла свечу. Запас свечей, кстати, оказался изрядным, похоже, что прежняя владелица дома очень серьезно относилась к вопросам безопасности.
— Тоя, — наконец, представилась хозяйка.
— Ася, — согласилась я.
Младенца звали Маара, это была девочка.
Выяснив такие важные детали, я занялась Тоиной ногой, и, пока Маара наслаждалась материнским молоком, я промыла рану запасенной в приличных количествах водой, пальцами прижала друг к другу края и стала пропитывать импровизированный шов целебным теплом, проходящим через кончики моих пальцев. Это заняло много времени, и Маара уже заснула у Тои на груди и даже успела натворить там своих младенческих дел, когда я решила считать рану затянувшейся.
— Это чудо, — счастливо улыбнулась Тоя. — Спасибо, светлый дух леса! Теперь я знаю, с нами ничего плохого не случится.
Она принялась переодеваться и обустраиваться, а я, как смогла, объяснила ей, что к духам если и отношусь хоть как-нибудь, то, скорее, настороженно, чем непосредственно, и вообще я обычная девочка, попавшая в их мир через дырку в пространстве-времени. Тоя, нормальный член родоплеменной общины с неслабым пантеоном богов в основе религии, восприняла сие известие совершенно спокойно.
— Значит, тебя любят добрые духи, — заявила она, — и не оставят в беде.
Как бы там ни было, через несколько часов затворничества я рискнула высунуть нос из подвала. На землянку, действительно, никто из захватчиков не польстился, зато все остальные деревянные строения в поселке уже доедало пламя. Армия отдыхала на площади перед палисадом, и подходить к ней близко у меня желания не возникло. Я вернулась в гостеприимный подвал и заснула.
Проспала я, наверное, долго, и от пережитых треволнений долго не могла понять, где нахожусь: дома, в камере Дениса, в домике Юли, в своем домике, в Норке или вообще в каюте на «Монт Розе»? вспомнив о печальной судьбе «Монт Розы», вспомнила и все остальное. М-да. На сколько ж тысяч лет назад меня занесло? И ни у кого ведь не спросишь, какой сейчас год… Да и какая разница? В Евразии догосударственная структура общества сохранялась до четвертого тысячелетия до новой эры, в Африке и Америке — гораздо дольше. По словам Германа, наколдованный мирок может быть и вероятным прошлым или будущим. Короче, я не дома. Попаду ли я когда-нибудь домой? А что я там, по большому счету, забыла?
Но и тут не лучше. В смысле, сейчас, конечно, здесь обалдеть как хорошо, но когда эта их война кончится, и жизнь войдет в сове нормальное родоплеменное русло, мне опять станет скучно.
Ладно, когда станет скучно, тогда и буду думать, как искать портал, хоть какой-нибудь. И стану я этакой трансвременной странницей… Звучит глупо. Может, меня найдет Королева или ее прогрызающие дырки духи?
Тоя, увидев, что я проснулась, предложила мне половину лепешки и кружку воды. Я не отказалась. Она сказала, что на этот раз поднимется сама, и ушла наверх.
Не было ее долго, и я, не выдержав скучного общества спящей малышки, полезла следом, прихватив Маару.
Наверху я уложила ее в родную кроватку, а сама осторожно выглянула в окно. День. Обгоревшие остатки домов, под радостными лучами яркого солнца смотрящиеся нелепо. И никакого движения. Я стала рассматривать предметы нехитрого быта члена доисторического племени. Посуда глиняная и деревянная, металлического нет ничего, видимо, из металла тут изготавливают только оружие. Есть какие-то непонятные предметы из грубой кожи разных форм, есть тканная одежда, похоже, льняная или вроде того, а есть и что-то вязаное, кажется, крючком. Судя по всему, вполне даже удобно устраивались люди в период неразвитой экономики.
Пока я раздумывала о том, чего из современного мне мира больше всего не хватает, вернулась Тоя. Вид у нее был абсолютно удовлетворенный, и она не поспешила снова лезть в подполье. Оказалось, на опустевших улочках поселка она встретила других соплеменников: во-первых, таких же как она, лучников, защищавших вчера палисад и сумевших спрятаться после прорыва обороны, а, во-вторых, тех, кто пытался сбежать из атакованного поселка. Выяснилось, что у выхода из подземелья их уже ждал отряд преследователей, и от расправы удалось уйти только тем, кто, еще не выйдя на свет, догадался, что происходит, и успел спрятаться в пещерном лабиринте. Спаслась лишь десятая часть жителей поселка. Вся Тоина родня погибла. Вот так.
Тоя вновь схватила дочь и, как вчера, крепко прижала ее к себе, бормоча какие-то хвалы каким-то богам. «Ну и жизнь!» — подумала я и вышла на улицу. Наверное, где-то очень много раненых. С Маарой на руках вышла Тоя.
— Надо хоронить, — сказала она.
— Я с тобой, — попросила я.
