В другой комнате сидела дежурная по обороту электропоездов, голубоглазая, с высоким начесом белых кукольных волос.
— Слушаю, — сказала она Денисову.
Он представился.
— Хочу с вашей помощью восстановить картину станции на двадцать один пятнадцать тридцать первого декабря…
— Постараемся, — она поправила волосы и встала из-за стола.
Вдвоем они развернули рулон со схемой станции. Четыре вытянутых прямоугольника обозначали платформы.
— Значит, так, — сказала кукольная Эдит, — у всех платформ стояли поезда. С какой платформы начнем?
— С шестой.
— У шестой платформы на восьмом пути стояла электричка до Валеева-Пассажнрского, отправлением в двадцать одни час двадцать семь минут.
— Остановки не по всем пунктам? — оставалась еще надежда ограничить пункты розыска.
— По всем, кроме платформы Грачи.
Эдит называла номера электричек, время отправления, остановочные пункты. Денисов постигал суть с трудом, но главное все-таки уловил: моряк уехал не с первой отправлявшейся электричкой. На путях стояли поезда, уходившие в двадцать один шестнадцать и в двадцать один двадцать одна. Преступник выбрал валеевскую — двадцать один двадцать семь.
«Выходит, он не спешил?!»
— Извините, — Денисов достал блокнот и авторучку, — я лучше запишу…
Ей пришлось повторить сначала.
«Два поезда отправились в Валеево раньше того, который он выбрал. На шесть и даже, — Денисов, пробежал глазами написанное, — на одиннадцать минут. Значит, он ехал не в Валеево…» — Денисов стал рассматривать каждую строчку в отдельности.
«Какого черта?! Ведь он же спешил?! При нем были краденые вещи!»
Ответ пришел сам собой, когда он еще раз перечитал свои записи. Ничего загадочного в поведении моряка не было: только на одну станцию можно было попасть быстрее с электричкой, отправлявшейся в двадцать один двадцать семь. Денисов проверил еще раз.
«Деганово. Жилой массив, где ночью была похищена куртка штурмана».
— Спасибо, Эдит!
Наверху, в кафе, куда Денисов поднялся, знакомая официантка плеснула в стакан тепловатого кофе с коричневой пенкой.
— Сейчас принесут новый термос. Ждать будешь?
Сбоку от столика стоял музыкальный автомат. Денисов бросил пятак и наугад нажал клавиш. Автомат сработал не сразу, термос с кофе тоже задерживался.
— «…А может быть, нам этот день запо-о-омнится, — раздалось наконец из музыкального ящика, — как самый светлый день…»
Денисов посмотрел на часы: в Деганово лучше было ехать сейчас, до дневного перерыва в движении электропоездов.
2 ЯНВАРЯ, 12 ЧАСОВ 10 МИНУТ
Дача встала из-за кустов, как только Илья свернул на тропинку.
Увидев ее, Илья забыл о своих злоключениях.
Да и о чем вспоминать? Как он выпросил промасленную телогрейку у дремавшего в столовой стропальщика? Как поехал в ГУМ за пальто?! Стропальщик — чудак, наотрез отказался взять деньги. Пальто Илья купил первое попавшееся, почти без примерки, надел на себя. Упакованную продавщицей телогрейку оставил там же, в ГУМе, на урне. Вспоминать было не о чем, только страх не проходил.
Между соснами мелькнула островерхая черепичная крыша. Тишина и спокойствие исходили от утонувших в снегу построек.
Хозяин — уже немолодой, в вытертых джинсах и ватнике — вышел на крыльцо. Он жил одиноко, Илья ни разу не спрашивал у него, кто катался раньше на ржавевшем у сарая трехколесном велосипеде, ухаживал за гладиолусами в парниках. Во всем доме Илья не увидел ни единой женской вещи.
— Сколько этим соснам? — Илья встречался с хозяином дачи довольно часто, и в обоюдных приветствиях не было необходимости.
— Лет сто — сто двадцать, — мужчина смотрел куда-то в сторону, такая была у него манера, — я в сарай иду. Хотите со мной?
Из сарая они прошли в дом. Не глядя на Илью, хозяин дачи снова открывал и закрывал двери, поднимал доски, показывал состояние полов и фундамента. Так же торопливо и до обидного равнодушно показал он погреб, свел с крыльца и повел к гаражу.
— Мне казалось, что у вас нет ямы.
— Почему? Все как в настоящем гараже. Лучшие годы на него ухлопал… Свет включается с террасы.
— Верстаки с собой увезете?
— Что-то все равно останется. У вас нет машины?
— Пока нет.
— Ну и не надо.
— Меня беспокоит так называемый жучок. Говорят, если заведется, в несколько недель все изведет.
— Пока не слышно.
— Там у вас тоже парники? — Илья показал в конец участка.
Хозяин дачи на секунду оживился.
— Цветы. Жена отличные гладиолусы разводила. Не интересуетесь?
— Это у меня еще впереди, — набирая полные туфли снега, Илья пошел к парникам, в дальний конец сада, под вишни.
«Так и просится сюда гамак, камышовые кресла, круглый стол…»
Много лет ему бередил душу транспарант из салона готового платья в Юрюзани. Илья мог с закрытыми глазами во всех деталях воспроизвести изображенный на нем уголок парка с модерновым киоском, людей, гуляющих по аллеям. Мужчины помоложе одеты в короткие пальто облегченных силуэтов, очерчивающих их изысканную мужественную красоту. На пожилых — они стояли группами позади киоска или сидели на длинных садовых скамейках — пальто было посолиднее, построже.
На переднем плане стоял спортивного вида манекенщик в надвинутой на лоб шляпе, с газетой и тростью. Зажав трость под мышкой, манекенщик смотрел поверх развернутого газетного листа на стройную женщину в мини-юбке, катившую навстречу элегантную детскую коляску. За ажурной оградой, сбоку, виднелась машина.
Илья был готов отдать многое за то, чтобы поменяться местами с манекенщиком, изображенном на транспаранте.
Женитьбу на женщине с приданым Илья отверг. Его тестем стал мужик-сибиряк. Тесть мог легко поставить и раскатать избу, вырубить топорище, пройти шестьдесят километров из Пызмаса в Соть за тракторными санями. Никто не мог бросить Илье упрек в том, что он женился ради денег.
Не деньги влекли его и потом, когда из райцентра он переехал с женой в Юрюзань, настоял на том, чтобы она поступила в иняз, стал готовиться к переезду в Москву. Ему хотелось того, что было изображено на транспаранте и виделось за ним.
2 ЯНВАРЯ, 14 ЧАСОВ 45 МИНУТ
Участковый инспектор — с «поплавком» гуманитарного вуза, в очках — вернул Денисова к действительности.
Участковый оперировал цифрами: площадь, население, промышленность. Но население Деганова было равно среднему областному центру — Костроме или Вологде, по промышленности давало фору отдельным зарубежным странам. По рождаемости держалось на уровне. Чувствовалось, что инспектор всем формам предупредительно-профилактической деятельности предпочитает публичные выступления.
