— Сколько шли до вулканов? — спросил Николай.
— Семь дней. Да и то, до вулканов не дошли километра два…
— Это вы не шли, а ползли, — проговорил Николай и снова привстал, чтобы выбросить очередную шелуху от орехов. — Хочешь погрызть, кедровых?..
— Спасибо, я так наелся…
— Орешки — это не еда, это — наркотик, как сигареты, — серьёзно проговорил Николай и испытующим взглядом посмотрел на Андрея, который в этот момент как раз гасил окурок.
— У большого Сынийского водопада всё и началось! — продолжил Андрей свой рассказ. — Мы к тому моменту были уже никакие. И вот утром, когда я снимал водопад, произошло необъяснимое: камера самопроизвольно слетела со штатива и ушла в реку. Причём, когда я проверил крепёж — винты были затянуты! В общем, случилось то, чего не может быть. Я понял тогда, что это знак, что нам нужно возвращаться, пока не произошло ещё какое-нибудь несчастье. И мы говорили об этом с Виктором. Но тот всё же уломал меня постоять у водопада два дня, чтобы сделать хотя бы несколько фотографий. Конечно, я его понимал: столько времени и сил потратить на этот маршрут и ничего толком не снять даже на фотоаппарат — обидно до слёз! Но я-то уже смирился с судьбой. Моя камера нашла своё пристанище. А вот Витька пока не успокоился, ему хотелось красивых кадров, хотелось творчества…
— А камеру вытащили? — спросил вдруг Николай, оживившись.
— Какое там! — Андрей безнадёжно махнул рукой. — Там котёл! Даже камень на верёвке дна не достал.
И Андрей вспомнил, как они с Виктором целый день забрасывали на верёвке огромный булыжник с крючком из проволоки, но так и не смогли опустить его до грунта, преодолев бурлящую воду. От камеры не отскочило ни одного кусочка, ни одной детали — Андрей потом ходил ниже по реке в надежде обнаружить хоть что-то. Всё было бесполезно! Камера, по-видимому, застряла в омуте между камней, и достать её уже никто никогда не сможет. Андрей также вспомнил, что в тот момент, когда камера соскочила со штатива, он находился от неё в пяти метрах. И он вполне мог бы прыгнуть к ней и, возможно, даже не дать соскользнуть в воду. Но с ним тогда что-то произошло: он стоял на месте, будто его ноги приросли к земле, и наблюдал за необъяснимым явлением, даже не дёрнувшись. Впоследствии, когда Андрей пытался проанализировать ситуацию, то пришёл к выводу, что кто-то таким образом его спас. Ведь базальтовый берег в этом месте был мокрым и скользким, и Андрей, бросившись к камере, наверняка бы последовал за ней в водопад!..
— В общем, надо было уходить, но мы остались, — продолжил свой рассказ Андрей. — И вот в последний день Виктор предложил подняться на ближайшую горку, чтобы сделать несколько кадров долины Сыни и первого вулкана, который с неё должен был открыться нашему взгляду.
Возвращались уже в сумерках, а поэтому решили сократить путь и пробраться вдоль стекающего по склону ручья. Я сделал несколько снимков, а Витька решил подойти к самому ручью, хотя я его от этого отговаривал. Я сидел на камушке метрах в двадцати от ручья, курил… И вдруг услышал непонятный нарастающий звук, похожий на тот, который создаёт, например, взлетающая с воды стая уток. Но это был звук воды, которую гнал перед собой летящий по склону Витька. Он катился по мокрому скользкому камню, развивая бешеную скорость, лёжа на спине и, видимо, уже без сознания, так как ударился головой при падении. Затем он исчез из поля моего зрения, и спустя пять секунд я услышал громкий всплеск. Как потом выяснилось, Виктор упал в небольшую чашу с водой, в которую стекал ручей. И это его спасло. Не будь этой самой воды — не знаю, чем бы всё закончилось…
— Знаю я это место! — уверенно произнёс Николай и встал с лежанки. — Это километра три от водопада!
— Да, примерно. В общем, у Виктора была разбита голова и, скорее всего, сломана нога. Он плавал в воде кверху головой и был без сознания. Мне удалось дотащить его до сухого места. Через минут пять он пришёл в себя. На самом деле произошло чудо! Когда я потом прикидывал траекторию Витькиного падения, то с удивлением понял, что он никак не должен был оказаться в этой луже. Он должен был впечататься в скалу. Короче, не знаю, как это получилось!
— Значит, судьба… — произнёс Николай многозначительно. — Когда это произошло?
— Четыре дня назад, — ответил Андрей и задумался. Перед его глазами вновь предстала картина, в которой Виктор с котелком ползёт к ручью, чтобы набрать воды, ему очень больно и тяжело, он стонет…
— Будем думать! — сказал Николай решительно, развеяв грустные мысли Андрея. — Я знаю людей в посёлке, которые могут помочь. Я из Новой Чары. Вы там в музее регистрировали маршрут?
— Да! — ответил Андрей, оживившись.
— Это очень хорошо, очень хорошо, — произнёс Николай протяжно и вышел из избы.
Андрей сидел на нарах и с надеждой смотрел на дверной проём, в котором исчез его собеседник. Ему казалось, что сейчас Николай должен броситься с ним вперёд, к спасению Виктора! Но Николай никуда не бросался, было слышно, как он перетряхивает свой мешок, бурча что-то себе под нос.
Андрей не выдержал:
— Как ты считаешь, за сколько дней я сплавлюсь до железнодорожного моста?
— Я по воде тут не ходил, — сделав паузу, ответил Николай. — Наверное, дня за два, за три. Вода опять низкая, придётся потаскать!
— Как? — вырвалось у Андрея помимо воли. Он с ужасом вообразил, что ему предстоит вновь тащить вещи и лодку по безводной реке, и от этого стало так плохо, что чуть не вырвало.
— Да ты не дёргайся! — сказал Николай, заглядывая в избу через дверной проём. — Я сказал, будем думать. Ты же не сегодня собираешься отчаливать?
— Завтра с утра, — ответил Андрей и встал, чтобы выйти из избы, но Николай продолжал стоять в дверях, и получилось, что оба оказались совсем рядом друг с другом. Андрей впервые так близко разглядывал глаза собеседника. И у него на душе вдруг сделалось очень спокойно — глаза у Николая были добрыми и светились какой-то радостью и мальчишеским озорством. На вид Николаю было лет сорок пять, но глаза его казались совсем юными. Андрей улыбнулся.
— Сегодня ночью всё решим! Сейчас я опять на рыбалку. Кстати, приготовь ужин. Завтра нам по любому в дорогу отправляться, надо плотно поесть! — с этими словами Николай повернулся, освободив Андрею проход, надел на плечи свой мешок и зашагал вверх по Куанде.
Андрей вышел из избы и долго смотрел вслед уходящему Николаю, пока тот не скрылся за поворотом.
— Опять ушёл на рыбалку, — непроизвольно повторил Андрей. — Ночью всё решим…
И всё же Андрей очень переживал, что как-то не так, не теми словами и не в той интонации рассказал Николаю о приключившейся с ним истории. Получилось легко, просто, без ужасных подробностей и переживаний. Он ничего не сказал о том, что во время своего бешеного скольжения по мокрому склону Виктор крикнул Андрею что-то вроде «прощай!». Андрей не был уверен в этом и потом никогда не спрашивал друга о той минуте — это находилось в другой области человеческих отношений. Об этом нельзя было говорить, как нельзя говорить о чём-то очень личном и сокровенном. Но слово, которое выкрикнул Виктор, навсегда зафиксировалось в подсознании, приходило в ночных кошмарах и видениях, возникало совершенно неожиданно, когда приходилось испытывать какие-то трудности, преодолевать преграды, которыми наполнены были дни его непростого пути. Андрей ничего не сказал и о том, что он тогда совершенно не был уверен, что Витька жив, и изо всех сил бежал по склону вдоль проклятого ручья, ломая кусты, повисая на ветках стланика, карабкаясь по камням, лишь бы успеть… Успеть сделать хоть что-то! А если совсем честно, то он торопился, представляя, что Виктор, возможно, умирает, но ещё в сознании, и он услышит его последние слова, последнее желание. Андрею так необходимо было просто услышать из уст друга хоть что-то, ведь он вообще не понимал, что делать дальше, как дальше с этим жить. Не сказал Андрей и о страшной дороге до палатки и обратно, когда он в одной жилетке на голое тело (в свою одежду он переодел Виктора) бежал по тайге, судорожно пытаясь понять и принять произошедшее, и вдруг увидел, что заблудился, потерял всякое представление о том, где он находится. И чего стоило ему хоть немного успокоиться, выйти на тропу и дойти наконец до палатки, где были медикаменты, а также продукты, спальники и тёплые вещи друга, которые необходимо было срочно принести туда, на склон. Как потом он не мог найти Витьку, поскольку стало уже совсем темно, как он кричал, в надежде, что тот его услышит и откликнется, и Виктор слышал Андрея, но у него не было сил крикнуть в ответ. И у Андрея тогда возникла страшная догадка, что его товарищ умер, ведь никто не мог знать наверняка, в каком именно состоянии находится Виктор, что у него на самом деле сломано, и нет ли повреждений внутренних органов, которые невозможно увидеть лишь внешним осмотром. Ничего он Николаю не рассказал. И даже о постоянно возникающей перед его глазами минуте их прощания. Они тогда сидели у палатки, Андрей обнял друга за плечо, им всё было понятно без слов. Никто не знал, свидятся ли они ещё, хотя вслух об этом не говорили. И только когда Андрей собрался уходить, Виктор вдруг посмотрел ему в глаза и тихо произнёс:
