Много времени спустя они оторвались друг от друга, чтобы перевести дух, и Дэвида встревожила неожиданная мысль.
– Боже, – воскликнул он, – а что скажет Бриг?
– Его мы с собой не возьмем, – ответила Дебра, и они оба рассмеялись, возбужденные нарушением приличий.
– Серьезно, что ты скажешь родителям?
– Навру с три короба, а они сделают вид, что верят. Предоставь мне беспокоиться об этом.
– Беседер, – с готовностью согласился он.
– Неплохо, – захлопала она в ладоши. – Попробуй снова поцеловать меня, – это было сказано на иврите.
– Я люблю тебя, – сказал он на этом языке.
– Умничка, – прошептала она. – Из тебя получится отличник.
Оставалось одно сомнение, и Дебра высказала его у железных ворот, когда Дэвид наконец отвел ее домой.
– Ты знаешь, что такое обрезание, в Ветхом Завете?
– Конечно, – он улыбнулся и постриг пальцами как ножницами. В неярком свете было видно, что Дебра покраснела, голос ее звучал еле слышно.
– Как ты на этот счет?
– А вот это, – строго ответил Дэвид, – очень личный вопрос, и ответ на него девушки получают на личном опыте, – голос его стал сладострастным, – очень нелегком...
– Всякое знание драгоценно, как золото, – негромко ответила она, – и не сомневайся – я буду искать ответ очень прилежно.
* * *
Дэвид обнаружил, что найти квартиру в Иерусалиме – задача, сравнимая с поиском святого Грааля. Хотя многоэтажные дома воздвигались с невероятной энергией, спрос на квартиры намного превышал предложение.
Отец одной из студенток Дебры оказался агентом по продаже недвижимости и принял ее затруднения близко к сердцу. Список очередников, ожидающих новые квартиры, был бесконечен, но изредка освобождалось жилье в старых зданиях, и он использовал все свои связи, чтобы получить его.
Днем, в самое неожиданное время, Дебра отправляла срочный сигнал, Дэвид забирал ее из университета, и они ехали смотреть новый вариант.
Последняя квартира напомнила Дэвиду кадры из фильма "Лоуренс Аравийский": безжизненная пальма перед домом, выставка яркого разноцветного белья на каждом балконе и окне и все звуки и запахи арабского верблюжьего рынка вместе с игровой площадкой детского сада – об этом напоминал гул детских голосов во дворе.
Две комнаты и общая ванная. Розы и завитки на обоях поблекли, за исключением тех участков, где их закрывала мебель предыдущих жильцов.
Дэвид распахнул дверь ванной и, не входя, осмотрел рваный линолеум на полу, грязную побитую ванну; раскрыв дверь чуть пошире, он увидел в полумраке унитаз с сиденьем, висящим криво, как нимб пьяного ангела.
– Вы с Джо сможете что-то переделать, – неуверенно сказала Дебра. – Не так уж плохо.
Дэвид вздрогнул и закрыл дверь, словно это была крышка гроба.
– Ты шутишь, конечно, – сказал он, и решимость Дебры дрогнула, яркая улыбка исчезла, губы задрожали.
– О, Дэвид, так мы никогда не найдем себе дом!
– Верно. – Дэвид энергично потер ладони. – Пора подключать передовой отряд.
Он не знал, в каком виде представлена "Группа Морган" в Иерусалиме, но нашел в списке деловых учреждений Моргановский финансовый институт. Исполнительным директором оказался рослый мрачный джентльмен по имени Арон Коган, обладатель роскошной конторы в здании банка Леуми, напротив главпочтамта. Он пришел в отчаяние, узнав, что член семейства Морганов уже десять дней находится в Иерусалиме, а он об этом не ведает.
Дэвид объяснил, что ему нужно, и через двадцать часов все было подписано и оплачено. Пол Морган подбирал работников очень тщательно, и Коган был тому свидетельством. Разумеется, платой за это должен был стать полный отчет о пребывании Дэвида в Иерусалиме, его координаты и планы на будущее. Все это уже на следующее утро лежало на столе Пола Моргана, но дело того стоило.
Некий предприниматель заново перестроил квартал Монтефиоре – над каньоном Хинном, напротив горы Сион, с ее впечатляющими вершинами и острыми пиками. Все дома были сложены из прекрасного золотистого иерусалимского камня, все построены в традиционном стиле и казались неподвластными времени. Но внутри скрывались роскошные современные интерьеры, высокие прохладные комнаты, ванные с выложенными мозаикой стенами, сводчатые потолки, как в церквях крестоносцев. Почти все квартиры имели отдельные закрытые террасы. Арон Коган выбрал лучшую квартиру, выходящую на улицу Малик. Цена оказалась астрономической. Как только Дебра вновь обрела дар речи, она сразу спросила об этом. Она ошеломленно стояла на террасе под единственным оливковым деревом. Камень террасы был отполирован так, что напоминал старую слоновую кость, солнце гладило лучами резную деревянную дверь. Голос Дебры звучал глухо, на лице застыло недоумение.
– Дэвид! Дэвид! Сколько это стоит?
– Это неважно. Важнее, нравится ли тебе здесь.
– Слишком прекрасно. Слишком хорошо, Дэвид. Мы не можем себе это позволить.
– Уже оплачено.
– Оплачено? – Она взглянула на него. – Сколько, Дэвид?
– Если бы я сказал: полмиллиона или миллион израильских фунтов, какая разница? Это всего лишь деньги.
Она руками закрыла уши.
– Нет! – воскликнула она. – Молчи! Я почувствую себя такой виноватой, что не смогу тут жить.
– Вот как! Значит, ты согласна тут жить?
– Прекрати! – подчеркнуто сказала она. – Не искушай меня, любовь моя!
Они стояли в центральной комнате, выходящей на террасу, – светлой, просторной. В ней не чувствовалась жара, но слегка пахло свежей краской и мастикой.
– Что мы будем делать с мебелью? – спросил Дэвид.
– С мебелью? – повторила Дебра. – Я об этом не подумала.
– Ну, я про то, что нам понадобится просторная кровать.
– Сексуальный маньяк, – она поцеловала его.
Современная мебель выглядела неуместной под сводчатым потолком и на плитах пола. Поэтому они принялись искать на базарах и в антикварных магазинах.
Главную проблему Дебра решила, обнаружив на свалке огромную медную кровать. Они отдраили ее, отполировали так, что она засверкала, купили новый пружинный матрац и покрыли его кремовым кружевным покрывалом из нижнего ящика комода Дебры.
Они купили также келим[9] и у араба в старом городе выбрали из груды несколько тканых шерстяных половиков, покрыли ими каменный пол, набросали кожаных подушек для сидения, поставили низкий столик оливкового дерева с инкрустацией из слоновой кости и перламутра – в качестве обеденного. Остальную мебель предстояло поискать. Если не найдут, Дебра собиралась заказать ее знакомому арабскому мастеру. И кровать и стол оказались невероятно тяжелыми, и им потребовалась помощь, поэтому они пригласили Джо. Они с Ханной приехали в маленькой японской машине и, после того как опомнились от роскоши квартиры, с энтузиазмом принялись за работу под руководством Дэвида. Джо крякал, таская тяжести, а Ханна вместе с Деброй удалилась на кухню, где с завистью и восхищением осматривала посудомоечную машину, сушилку, стиральную машину и все прочие принадлежности современного дома. Она помогла приготовить первый обед.
