— Карим Мухамед? Оттуда же?
— Да… — радостно подтвердил Шамсутдин.
Это не могло быть случайностью… Чужеземцы подсовывают одного из будущих вождей. Карим Мухамед богат. Его отца хорошо знают старики. Довольно видная фигура Карим. Подходящая для нового правительства.
— Шамсутдин, я должен увидеть купца.
— Он остановился в караван-сарае. Это у ворот.
— Я должен увидеть его здесь, у себя. И немедленно.
Карим Мухамед Салим первым заговорил о судьбе туркестанских эмигрантов. Он не стал долго прятаться за туманными, вежливыми фразами. Он был из тех людей, кто очень спешит, не умеет выжидать. Карим Мухамед поэтому и пришел сразу же, после первого приглашения.
— Как живут наши люди! — горячо говорил гость. — Как?! Я бывал во всех странах Востока. Я видел измученные лица, слышал стоны. Здесь… — Толстые, красные пальцы поползли по животу, отыскивая сердце. Сверкнули перстни. — Здесь сжимается.
Роль человека, страдающего за народ, Карим Мухамед играл очень плохо. У него было сытое, ухоженное лицо. Оделся гость слишком пышно, решив ослепить Махмудбека не только умными речами, но и богатством.
— Да, да… Вы правы, уважаемый. Как я рад, что в трудную минуту вы оказались рядом.
Карим Мухамед любил лесть. Откровенную и слащавую лесть. Это сразу понял Махмудбек. Он складывал высокопарные фразы, подготовляя гостя к серьезному разговору.
Карим Мухамед с нескрываемым удовольствием выслушивал похвалы в свой адрес. Иногда (как свидетельство почтенной скромности) поднимал ладонь: что вы, хватит, достоин ли я!
— До нас донеслись стоны соотечественников. Сколько можно терпеть! Мы должны побеспокоиться об их судьбе. Сам аллах послал в трудную минуту такого человека, как вы, почтенного, уважаемого, молодого и сильного…
Гость уже не прерывал Махмудбека, не выставлял ладонь. Да, он молод и силен. Он богат. И если Махмудбек что-нибудь смыслит в жизни, то должен именно на такого человека возлагать все надежды. Куда ему, больному, слабому, справиться с великим, почетным делом.
— Наши соотечественники, — продолжал Махмудбек, — заслуживают свободной, счастливой жизни.
Карим Мухамед шумно вздохнул.
— Вы правы, уважаемый, именно заслуживают.
…Ясно. И этот претендует на роль вождя. Ему что-то обещали чужеземцы. Ведь прозвучала фраза: «если нет…». Карим Мухамед, как и Самат, — тоже опасная фигура.
Махмудбек впервые появился в гостях. Он посетил бывшего кази Самата. Об этом визите скоро узнают все эмигранты. Узнают и будут гадать: почему именно к кази зашел Махмудбек?
Старого человека уважают в эмигрантских кругах, с ним многие советуются. Но, как известно, кази не очень жаловал одного из своих соперников — муфтия Садретдинхана. Он и боялся его, и просто избегал.
Кази не делал далее слабой попытки прорваться к власти. На вид это был мягкий, добрый человек, с детской, застенчивой улыбкой. Кто ближе знал Самата, чувствовал, какая злость накопилась с годами у тихого кази. Годы проходят… А он в стороне от больших, важных дел. Когда-то, в двадцатые годы, кази Самат был в свите Иргаша — «командующего армией» в Фергане.
И тогда, говорят, он ходил с мягкой улыбкой, уговаривал обиженных, оправдывал поступки Иргаша — жестокие, кровавые, которым не было числа.
О давних походах Самат вспоминал редко. Но если говорил об Иргаше, то резко менялся. Исчезала мягкая улыбка. Он откровенно сожалел, что «командующий ферганской армией» не смог довести «святое дело» до конца.
— По-другому жили бы мы. Разве сейчас жизнь…
Кази не удивлялся приходу самых разных гостей, но Махмудбека Садыкова он не ожидал… После обычных вопросов о здоровье, Махмудбек дал сразу понять, что все обвинения с него сняты, и правительство страны разрешило ему побыть в городе еще несколько месяцев.
— Как можно в таком состоянии пускаться в дальний путь? — вздохнул Махмудбек.
Это сообщение успокоило старика. Однако настороженность не проходила.
— Я в трудном положении, уважаемый отец, — начал Махмудбек, — мне очень нужна ваша помощь и совет.
Откровение человека, попавшего в беду. Вырвавшись из тюрьмы, лишившись наставника Садретдинхана, этот человек не знает, куда броситься, где услышать добрые слова, почувствовать поддержку.
Кази приосанился, удобней уселся. Он любил эти минуты, когда люди, отчаявшись, очутившись в безвыходном положении, шли к нему за помощью.
На этот раз явился Махмудбек — ученик его злейшего врага. Да простит аллах прегрешения Садретдинхана. Отошел тот в другой мир, можно бы и забыть все неприятности, связанные с ним.
Кази Самат должен быть выше своего врага.
— Я всегда рад вам помочь. — склонив голову, с улыбкой ответил кази. — Но, увы, судьба не давала возможности нам встречаться. — Он все-таки напомнил о прошлом. — Судьба не давала возможности, — продолжал кази, — и воспользоваться вашей помощью, молодого, образованного человека.
— К сожалению, молодость… — печально улыбнувшись, развел руками Махмудбек, давая понять, как он выглядит, в каком плачевном положении оказался.
— Да-а… — протянул кази. — Горькая наша доля…
Все же где-то в душе старик наслаждался поверженным врагом. Он видит молодого помощника муфтия больным, несчастным.
— Мы должны сами распорядиться своей долей, — неожиданно твердо произнес Махмудбек. Он словно устал от причитаний и вздохов, от жалоб и пустых рассуждений. Вот и сорвался, сжал кулаки. — Мы имеем такую возможность… Глупо от нее сейчас отказываться…
Старик с удивлением посмотрел на Махмудбека. Нет… Этот сумасшедший Садретдинхан умел подбирать людей. Такие люди до последнего вздоха способны бороться, никогда не уйдут на покой.
— Люди оттуда уже прибыли… — продолжал Махмудбек. — Я хотел, чтобы вы с ними встретились…
Кази задумчиво покачивался. Он был не из тех, кто сломя голову бросается в рискованные авантюры. Но ему предлагали встать во главе бесправных туркестанцев.
А кому еще предлагать роль вождя? Разве он не пользуется доверием и уважением эмигрантов?
— Из той страны прибыл Карим Мухамед Салим, — словно между прочим напомнил Махмудбек.
Кази почувствовал соперника.
— Такие… — не скрывая злости, произнес он, — такие всегда на готовенькое. Мы здесь…
— Да, да… — поддержал Махмудбек. — Но пока с ним придется считаться, он знаком с теми… гостями. Тут что-то…
— Они хотят поставить своего человека? — в упор спросил старик.
— Возможно, — согласился Махмудбек. — Но все зависит от нас. Это наше дело.
