учеников, рассуждая о последних событиях, и причинах, приведших к ним. Юта нетерпеливо покачивала ногой, время от времени стуча железным каблуком сапога по металлической ножке парты, чем всё больше раздражала Скрэпа.
– Что ты нервничаешь? – не выдержал он.
– Не могу уже это слушать. Такое ощущение, что весь мир помешался на железнодорожной катастрофе, – прошептала она, не скрывая нервозность в голосе.
– Вообще-то, на месте аварии была замечена блондинка. Может быть, именно поэтому наша Юточка так сильно нервничает? – раздался вкрадчивый голос Солитёра Джима из-за спины так неожиданно, что Юта вздрогнула.
Если бы он только знал, насколько прав, скользнула шальная мысль в её голове, которую она тут же отогнала. Нет, он не прав. Их не было на месте трагедии. Они в этот момент гуляли по объездной дороге.
– Ты просто поехавший, Солитёр, – заступился Скрэппи за свою подругу детства и ласково обнял её за плечи:
– Не обращай ни на кого внимания, Ют. Сейчас любая блондинка нашего возраста находится под пристальным вниманием общественности. Это нормально. Люди жаждут для виновных наказания.
– Если уж на то пошло, то я не блондинка. У меня серые волосы, – пролепетала она, понимая, что сейчас выглядит просто жалко.
– Подбирай выражения, Солитёр. Иначе мне придется научить тебя хорошим манерам, – холодно бросила она себе за спину, в надежде выкрутиться из неприятной ситуации.
– И что ты сделаешь? Сходишь наконец-то со мной выпить по чашечке кофе?
Джим специально сделал такой голос, чтобы звучать небрежно и даже откинулся на спинку стула, попытавшись изобразить ухмылку, как у Нильса, но Юта вдруг обернулась и смерила его с головы до ног взглядом, полным презрения.
– Ты такой мерзкий, Солитёр. Я удивляюсь, как ты терпишь сам себя. Мне никогда не придется марать о тебя руки. Есть те, кто сделает это за меня. С огромным удовольствием.
Скрэппи громко хрюкнул и уткнулся лбом в плечо Юты, имитируя едва сдерживаемый хохот. Привычным жестом она потрепала его по лохматой голове и отвернулась от Джима, несказанно довольная собой. Рыжий парнишка обладал крайне отталкивающей внешностью, и это было причиной номер один пренебрежительного отношения к нему. В двадцать лет ценятся качества души или толщина кошелька. В шестнадцать лет у подростков нет еще ничего, кроме собственной внешности и поэтому им не приходится выбирать, по каким критериям оценивать окружающих.
– Еще посмотрим, кто будет смеяться последним, – пробормотал он едва слышно и отвернулся от высокомерной девчонки.
Долговязый Джим сильно шепелявил из-за своих криво сросшихся передних зубов и носил очки с толстыми стеклами. Конечно, у него были прыщи на веснушчатых щеках и лопатках, и еще ноги колесом, но всё остальное было уже не так важно после первых двух пунктов, которые Юта обычно использовала для описания его внешности, тем, кто не знал его лично.
– Заберешь меня из школы на собственной Бэхе, тогда и поговорим. И то, не факт, – любила повторять она ему. Но парень оказался настойчивее и прилипчивее, чем она предполагала изначально. Последние полгода отделаться от него стало её каждодневной головной болью.
Унылый завуч продолжал вещать о поезде, унесшем с собой сотни человеческих жизней. На минуту Юта прислушалась, продолжая ощущать на своем плече приятную тяжесть головы старого друга, который уже взял себя в руки и перестал прихрюкивать от сдерживаемого приступа смеха.
– Удобно? – спросила она с насмешкой, но он не убрал голову, тихонько угукнув ей в ответ.
– Преступники могут находиться сейчас среди нас. И в данном случае вы все являетесь соучастниками преступления, поскольку бездействие – это тоже противозаконное деяние. Вы не должны скрываться от следствия. И если хоть кто-то из вас располагает информацией о том, кто мог испортить рельсы – вы должны выполнить свой гражданский долг и рассказать об этом старшим. Мы вам не враги, – продолжал вещать завуч, пока Скрэппи потихоньку дремал на плече Юты.
Но после последней фразы он встрепенулся:
– Ага, – возмущенно воскликнул, мотая своей лохматой головой. – По телику три ляма предложили за инфу о личностях подозреваемых. Вы реально думаете, что даже если кто-то что-то и знает, то вы узнаете об этом раньше следаков?
– Вы, молодой человек, сейчас очень ошибаетесь. Я не предлагаю вам добровольно сложить все лавры к моим ногам. Вовсе нет. Я призываю вас к ответственности. Понимаете, о чем я? Если вы знаете хоть что-то, но укрываете эту информацию от следствия, это значит, что вы – соучастник и тоже можете быть арестованы и преданы суду.
Завуч внимательно посмотрел в глаза Скрэппи, не нашедшему ответа и, не услышав вопросов, продолжил свою воспитательную лекцию.
25 сентября. Школьная столовая.
– Мы соучастники, – повторила Юта чуть громче. – Ты искал для нас подходящее название? Вот оно. Мы – соучастники.
В столовой было шумно. В районе окошка раздачи гремели кастрюли и половники, звенели тарелки и граненые стаканы. Кто-то доказывал, что ему неправильно отсчитали сдачу. Кто – то ругался по поводу остывшего чая. А первоклассница с двумя смешными бантами на голове громко рыдала, потому что ей налили компот, хотя она просила сок. За соседним столиком девчонки обсуждали воскресный марафон скидок в местном торговом центре. Блондинка с яркими неестественно – зелеными линзами в глазах время от времени вскидывала руку вверх и, потряхивая кистью, унизанную десятком браслетов, возмущалась:
– Шопинг – это так утомительно!
За соседним столиком парни спорили о двоякой развязке последней серии нашумевшего по всему миру сериала.
– Теперь их силы сравнялись! – кричал один.
– Силы не могут сравняться у тех, кто изначально был всесилен, а потом получил себе в бонус еще и артефакт! – перебивал его другой.
В такой обстановке за своим столиком можно обсудить всё, что угодно, не боясь быть услышанным посторонними людьми. Сложно было даже просто сконцентрироваться на нити разговора, не говоря о том, чтобы быть замеченными нежелательными любопытными одноклассниками.
– Соучастники бывают только при запланированном убийстве! Мы не пророки, чтобы знать заранее о том, что через пятнадцать минут на этом самом месте с рельсов может сойти поезд! Мы просто не успели! Хватит вести себя так, будто мы сделали это нарочно! – вспылила Мари.
Каждое утро она по осколкам собирала себя в единое целое, чтобы подняться с кровати. Мысленный волшебный пендаль придавал сил, чтобы с успехом добраться до кухни и кулем рухнуть на табуретку. Ей тоже хотелось упасть лицом в подушку, расплакаться и обвинить во всем Нильса, ведь это ему было так наплевать в тот страшный вечер, когда они все вместе сидели на путях. Хотелось взять Юту за волосы у затылка и напомнить, кто тогда картинно хватался за
