Долго искать не пришлось, ибо все и так искали меня.
Едва мы с Рокоссовским сделали несколько шагов, как я услышал голос Ярика:
— Гриша!
Я обернулся. Ярик подбежал ко мне и, осматривая меня со всех сторон спросил:
— Ты как? В порядке?
— Конечно. А могло быть иначе?
— Ну знаешь… Мало ли что.
— А где остальные?
— Да тут недалеко, — ответил он, указывая рукой на берег реки, заваленный ветками.
— Понятно. Все целы?
— Вроде все. Только тебя искали. Разделились на группы и ходили, осматривали. Ну, хватит болтать, пойдём.
Мы шли недолго, и вскоре, невидимый раньше из-за поваленных деревьев лагерь, предстал моему взору.
Да лагерем назвать то, что я увидел, можно с очень большой натяжкой. Это были несколько деревьев, служившие теперь скамейками, костёр и несколько ветхих шалашей.
Едва меня увидели, сразу бросились задавать вопросы. Я терпеливо отвечал, повторяя из раза в раз, что у меня всё отлично.
Многие встречали меня. Тут были и Александр Алексеевич, и Глеб, и другие люди. Но не было Влады. И её отсутствие терзало меня больше всего, я сильно волновался за неё. В душе жила надежда, что всё хорошо, но мрачные картины, которые рисовало воображение моё, заглушали напрочь её тихий голос.
— Глеб, — спросил я, когда народ разошёлся, — А Влада где?
— Да здесь, в шалаше.
— А почему она не вышла?
— Спит сейчас. А чего это ты так ей интересуешься?
— Как?! Она тебе ничего не рассказала?
— А что она должна была рассказать?
— Неважно…
— Нет, ты всё же скажи!
— Прямо сейчас?
— А почему нет?
Я только ударил себя по лбу.
Я почувствовал себя неловко: всё рассказал Ярику, а она удержала в тайне, оставив всё произошедшее только между нами. И наверно это было правильно. Я же поступил неблагоразумно, если не глупо. Ярик, конечно, не расскажет, но всё же…
И как будто читая мои мысли, маршал как бы между делом сказал:
— Болтун — находка для шпиона.
И ведь он прав!
Я пошёл к Владе. В шалаше было прохладно. Солнечные лучи, пробивавшие сплетение веток в некоторых местах, создавали уютную и приятную тень вперемежку с солнцем.
Она была ещё прекраснее чем тогда в лесу. Черты лица её были спокойны и строги. Не могла не поразить безмятежность, царившая на её лице. Я не смог удержаться и как можно аккуратнее провёл пальцами по её волосам. Она проснулась.
— Гриша?
— Извини, я тебя разбудил.
— Ты жив! И с тобой всё хорошо!
С этими словами она кинулась мне на шею.
— Я так боялась за тебя!
Я обнял её.
В этот момент в шалаш заглянул Ярик, но увидев нас, сразу поспешил выйти. И только находясь за пределами шалаша, сказал то, зачем пришёл.
— Я очень извиняюсь, но у нас общий сбор.
Мы сразу же отлипли друг от друга и вышли наружу.
Сбор был на самом берегу реки. Все расселись на мягкий и тёплый песок, а тренер стоял в центре на правах старшего.
Когда все были в сборе, Александр Алексеевич начал:
— Итак, товарищи друзья, мы попали в нелёгкое положение. Все это прекрасно понимают. Радует то, что нет пострадавших. Но наши запасы уничтожены почти полностью, поэтому долго находиться здесь мы не сможем. Нужно решить, что делать дальше. Вы уже не маленькие, а посему жду от вас предложений.
— Можно я? — попросил я разрешения.
— Валяй.
Я встал и начал говорить:
— Положение наше действительно нелёгкое. Однако если мы будем сидеть сложа руки, это не поможет нам. Запасов у нас немного, поэтому оставаться на месте резона нет. Я считаю, что нужно выходить к лагерю. Путь будет неблизкий, но чем быстрее мы выдвинемся, тем быстрее прибудем на место. Легко не будет точно. Однако мы тоже не лыком шиты. Каждый из нас был на занятиях подготовки. Каждый из нас готов морально и физически. Возможно, что кто-то из вас будет против этого мероприятия. Для таких я повторю: других вариантов нет. Еды мало, а искать нас начнут только через пять дней, когда должен закончиться поход. Такое большое время мы не выдержим. Только дорога к лагерю — наша дорога к спасению.
То, о чем я уже говорил: то двух слов связать не могу, то выдаю такие перлы, хоть в учебниках печатай.
— Складно чешешь, — подмигнул мне Константин Константинович, когда я кончил, — Как Сталин на параде.
— Мы услышали тебя, Кузьмин, — сказал после окончания моей речи тренер, — мне кажется, что предложение разумно. Кто за?
Руки подняли все.
Собирались в дорогу недолго, ибо большинство вещей уничтожил ураган. Взяли еду, воду, оставшиеся личные вещи и выдвинулись в путь.
Чтобы не заблудиться, было решено идти той же дорогой, какой мы пришли.
— Вот вам, кстати и порядки, — возмущался по дороге Глеб, — телефоны собрали ещё перед походом… Дисциплина, дисциплина… Зато сейчас могли бы спокойно позвонить и дело с концом.
— Хватит бузить! — подтолкнула его локтем сестра, — зато какое путешествие!
Мне очень нравилась эта черта её характера — даже в самом печальном событии она могла найти что-то хорошее.
А путешествие наше было нелёгкое: ураган прошёлся по всему лесу, поэтому его было просто не узнать. Деревья были так сильно навалены друг на друга, что порой приходилось идти прямо по стволам, как по полу. Обломанные ветки и сучья лежали повсюду, выставляя свои острые концы на показ нам. И приходилось порой изгибаться в каких-то немыслимых позах, чтобы не порвать о них одежду или не получить порез. Найти обратную дорогу тоже было непросто, ибо после ненастья всё вокруг было просто невозможно узнать. Но Александр Алексеевич точно находил маршрут и вёл нас.
Мы шли вплоть до наступления темноты. Встали лагерем, построили более-менее сносные шалаши, развели огонь. Оставшуюся еду Александр Алексеевич распределил так, чтобы осталось и на последующие остановки. Порции были небольшими, но голодными не оставляли.
Когда дело дошло до раздачи (которой занимался лично тренер), произошёл неприятный инцидент.
Мы подходили к наставнику по очереди, получали порцию и садились вокруг костра есть. Когда пришла очередь Глеба, он получил порцию, но тяжело вздохнул:
— Мало конечно…
И в ответ на его слова, один из пацанов сказал, желая пошутить и показать «крутость»:
— Конечно, ты ж еврей, тебе всегда мало.
Все разговоры сразу утихли в ожидании развязки. Обернулся даже Константин Константинович, который в стороне попыхивал сигаретой.
Выражение лица Глеба сразу переменилось. Ему было обидно, и он горел желанием отомстить обидчику.
Но ответить он не успел. Вместо него это сделал
