— Нереально. До Мидая сто семьдесят миль.
— Знаю. Надо идти со скоростью одиннадцать с половиной узлов.
Кочегар и машинист переглянулись.
— Паровой котел не взорвется? — спросил Андре.
— Он может выдержать какое угодно давление.
— Хорошо. Дров у вас хватит на шесть часов?
— Да, сударь.
Толмачу и лаптоту Бреванн велел прикатить из задней рубки бочку в сто литров. Взяв кожаное ведро, которым черпали воду из-за борта, он подставил его к крану бочонка и наполнил до трети.
— Вот вам, машинист. Поливайте эти дрова до тех пор, пока скорость не достигнет одиннадцати с половиной узлов.
— Сударь, ведь это спирт.
— Превосходный, почти стоградусный. Если клапаны станут подниматься, положите на них какой-нибудь груз.
— Если вы дадите мне нужное количество этой жидкости, я доведу скорость до двенадцати узлов, — разошелся машинист, обливая дрова.
— В добрый час.
Мотор сердито взвыл, винт завертелся с безумной быстротой, весь кузов шлюпки задрожал. Из-под клапанов со свистом вырвался пар. Вскоре, однако, давление стало уменьшаться. Тогда на дрова вылили новую порцию спирта.
Бреванн вернулся в рубку, дабы следить за расходом горючего, ставшего для него теперь дороже всех сокровищ в мире.
Кочегар завидует своему паровику. — И ветчина может служить отличным топливом. — Английская граница. — Телеграммы. — У губернатора. — Рекрутский набор.
В продолжение десяти часов шлюпка благодаря спирту шла очень быстрым ходом. Это известный американский способ повышения скорости, используемый при безумных гонках речных пароходов. Впрочем, теперь эти гонки в Америке устраиваются все реже, мода на них проходит.
Винт работал с необычайной скоростью, но Бреванн все еще не был вполне доволен. Он угрюмо молчал и не спускал глаз с манометра. Если стрелка шла вверх, его мрачное лицо несколько светлело. Если же она падала, раздраженно хмурил брови.
— Сударь, бочонок со спиртом пуст! — горестно объявил переводчик.
— Malar d’oué! — не выдержал кочегар. — Экая счастливица эта машина: весь спирт выпила, а мне, бедняге, хоть бы капля досталась.
— Давление уменьшается, — уныло сообщил машинист.
— Так и должно было случиться, — безрадостно констатировал Андре. — Лоцман, далеко ли до Мидая?
— Пятьдесят миль.
— Мы должны пройти их за четыре часа.
— Слушаю вас, хозяин.
— Теперь течение сильнее, чем было раньше?
— Сильнее. Мы можем выиграть на его скорости еще полмили в час.
— Хорошо. Сами и ты, лаптот, достаньте мне из камбуза[43] вон тот оцинкованный ящик.
Индус и негр с трудом его вытащили.
— Возьмите топор и снимите крышку.
Внутри оказались копченые окорока и ветчина, запасенные на случай, если бы экспедиция затянулась.
— Понимаю, сударь! — весело сказал машинист. — Благодаря этим окорокам дрова у нас загорятся, как смола.
— Тут сто килограммов. Этого довольно?
— Да, я ручаюсь за скорость, если мы будем сжигать двадцать пять килограммов в час.
Несколько кусков ветчины с треском вспыхнули в печи. Из трубы повалил едкий удушливый дым.
— Давление увеличилось, — обрадовался Бреванн. — Это совсем не хуже угля и гораздо безопаснее спирта.
— Счастливец наш паровик! — ворчал себе под нос кочегар. — Сначала получил отличную выпивку, а теперь его угощают роскошной закуской. В первый раз вижу подобное. Машину поят спиртом и кормят мясом, точно человека.
— Многого ты, дружище, не знаешь, — проговорил машинист. — Если бы ты побывал в Америке, то увидел бы, как так сжигают иногда все содержимое кабмуза, а потом начинают жечь и палубу. А бывает, дело кончается тем, что происходит взрыв, и пароход взлетает на воздух.
…Бреванн успокоился, когда убедился в эффективности нового топлива. Он не спал с той самой минуты, как пустился по следам Фрике, и только теперь, чувствуя себя разбитым и опустошенным, прилег отдохнуть и вскоре крепко заснул.
Свисток машины разбудил его.
— Где мы?
— Подходим к Мидаю, — радостно ответил Сами. — Причем на три четверти часа раньше, чем намечали.
— Браво, друзья мои! Все щедро получите на чай.
— Предпочел бы на водку, — пробурчал кочегар. — Я так же, как и паровик, люблю спиртное и могу выпить довольно много.
— Стоп! — скомандовал Андре. — Причаливай, лоцман. Осторожнее!
Шлюпка подошла к пристани. Бреванн сейчас же двинулся на почту и отправил депешу следующего содержания:
«Капитану Плогоннеку, яхта «Голубая Антилопа», рангунский рейд. Готовы ли сейчас идти Мандалай несмотря низкий уровень реки? Неожиданные осложнения. Понадобится весь наличный экипаж, даже больше. Предстоит опасная экспедиция. Жду ответа. Мидай, телеграфная станция.
Андре Бреванн».
Через два часа был получен такой ответ:
«Господину Бреванну, Мидай.
Нужно полсуток облегчить яхту, уменьшить осадку. Уровень воды очень низкий. Яхта может задеть грунт, но пройдет. Смысл телеграммы кажется понял. Будете довольны. Рангун — Мидай сто шестьдесят миль. Потребуется шестьдесят часов, десять миль час, против течения. Жду новых указаний.
Плогоннек, капитан яхты «Голубая Антилопа».
Ответ не заставил себя ждать.
«Спасибо. Рассчитываю на вас. Выхожу навстречу. Дожидайтесь».
Бреванн бегом вернулся на шлюпку, стоявшую возле угольной пристани. Первый вопрос — машинисту:
— Все в порядке?
— Да, что в общем-то удивительно. Я тщательно осмотрел шлюпку.
— Выдержит ли машина такое же напряжение еще раз?
— С углем, пожалуй, выдержит.
— Превосходно.
Андре помчался к агенту угольной компании и тут же купил две тонны угля самого лучшего сорта.
Пары были уже разведены, на клапаны положены гири.
Бреванн поднял национальный флаг и бодро скомандовал:
— Вперед!
Потом сел около руля рядом с лоцманом и толмачом.
— Нам ведь нужно пройти около ста семидесяти пяти миль? — спросил он через Сами у бирманца.
— Да, хозяин.
— И мы должны пройти их за двенадцать часов. Пойми, это очень важно: именно за двенадцать часов, во что бы то ни стало.
— Это дело машиниста, — невозмутимо ответил тот. — А я берусь провести шлюпку, не сажая на мель и не натыкаясь на плоты и лодки.
— Хорошо. Награда будет равна заслуге. Машинист, — крикнул Андре. — Какова скорость?
— Двенадцать миль в час.
— Слишком мало. Нельзя ли разогреть старушку посильнее?
