своем банковском сейфе. Чекисты давно ищут золото, похищенное в девятнадцатом году, им было важно напасть на след. Теперь они пропускают через свои фильтры всех, кого только заподозрят. Но к этому мы еще вернемся... — Марантиди вопросительно посмотрел на Невзорова. — Может быть, на сегодня хватит?
— Да, пожалуй.
Переулок, в котором жил Невзоров, был пустынный и темный, и Марантиди подумал, что сделал глупость, затянув разговор до такого позднего часа. Но делать было нечего, и он, закрыв за собой калитку, шагнул в темноту.
Днем была оттепель, к вечеру подморозило, ветки деревьев оковала ледяная корочка, и по переулку прокатывался сухой стеклянный шорох. Марантиди, стараясь не упасть, тихо чертыхался. Он прошел метров сто, когда его кто-то окликнул.
— Гражданин, постой. Спички есть? — спросил в темноте простуженный мужской голос, и из пролома в заборе бесшумно выступили две тени. Они придвинулись к Марантиди, и он разглядел двух мужчин в надвинутых на уши кепках.
— Чего молчишь?
— Простите, спичек нет, — стараясь говорить спокойно, запоздало ответил Марантиди. Он вдруг сразу вспотел.
— Сейчас проверим, — с усмешкой сказал тот, что постарше. — Расстегни шубу, быстро!
Обшарив с профессиональной ловкостью карманы Марантиди, он сунул за пазуху туго набитый бумажник и золотой портсигар.
— Богато живешь. Покажи руки.
Марантиди, сняв перчатки, протянул перед собой руки, и грабитель содрал с его пальца впаявшийся в кожу перстень.
— А теперь шмоляй отсюда и благодари бога, что остался цел!..
Проводив взглядом спотыкающуюся фигуру Марантиди, старший сказал своему напарнику:
— Нэпман, сволочь. Пошли к Шмырю, что ли?
Но к Шмырю они в этот вечер не попали.
Полонский, которому было поручено не спускать глаз с Марантиди, поначалу растерялся, увидев эту сцену. «Грек никуда не денется, — вдруг сообразил он. — А эти...» И в тот момент, когда Марантиди скрылся за поворотом, Полонский рванулся вслед за бандитами.
Бандитов он настиг в самом конце переулка. Грабители, услышав быстрые твердые шаги, остановились. Чутье подсказало старшему, что надвигается опасность. Он прислонился к стволу акации, сунул руку в карман, нащупал деревянную рукоятку.
— Оставь нож, буду стрелять, — негромко сказал Полонский, и старший, услышав в его голосе знакомую властно-спокойную интонацию, не поворачивая головы, бросил напарнику:
— Чекисты!..
Он смерил глазами расстояние и, помедлив, вытащил руку:
— Ладно, не играй пушкой, я смерти не ищу.
Напарник, желая незаметно убежать, отступил за дерево, но Полонский быстро зашел сбоку.
— Не трожь, убью! — вдруг крикнул парень высоким плачущим голосом и, выбросив руку с ножом, метнулся к Полонскому. Заученным приемом, который он перенял у Бурда, Полонский выбил нож, сильно рванул и выкрутил кисть руки: парень оказался на земле.
— Псих, — хмуро усмехнулся старший. — Вставай, еще простудишься.
В ходе операции крайне важно было выяснить связь вражеского подполья Юга с Центром страны, и в Ростов приехал Роман Александрович Пилляр, работающий под непосредственным руководством Дзержинского. Зявкин рассказал ему все, что знал о Невзорове.
— Мне кажется, для него участие в операции — возможность не просто реабилитировать себя, а найти свое место в жизни.
— Вы правильно сделали, что дали ему эту возможность... Случай, конечно, исключительный — бывший матерый враг в роли активного помощника ГПУ, — заметил Пилляр, — но исключительность в нашей работе вовсе не случайна. В целом мы довольны ходом операции. Что касается частностей, у меня есть несколько вопросов. Почему вы не установили, когда и кто завербовал Марантиди?
— Невзоров прямо этого вопроса не ставил, боялся его насторожить. Сам Марантиди пока отделывается общими фразами.
— Надо создать такую обстановку, чтобы он назвал хозяев, именно он сам. Как Марантиди поведет себя на следствии, это еще бабушка надвое гадала. Агенты тайных разведок боятся своих хозяев. Вы помните Коломатиано, который проходил по делу Локкарта? Когда у него в трости нашли список завербованных — казалось бы, уж ясное дело, крутить нечего, — он заявил, что эти люди оказывают ему коммерческие услуги, а номера им присвоены потому, что так легче вести денежные расчеты. Изворачивался как мог, до последнего. Вряд ли Марантиди будет исключением. Почему вы до сих пор не изучили белогвардейские архивы? По ним можно установить сотрудников иностранных военных миссий, связанных с Деникиным. Агентуру они насаждали на долгие годы, может быть, тот же Сидней Рейли или Джордж Хилл — кто знает, на чьи следы мы можем наткнуться! Важно узнать, кому принадлежит «почерк», с которым мы столкнулись, тогда легче будет разыскать хозяев, если они окажутся на нашей территории.
— Начальник архивного отдела сегодня же займется этим... Чего греха таить, — сказал Зявкин твердым голосом, лишенным интонации кающегося перед старшим начальником работника, — упущений больше, чем нужно. До сих пор еле успевали отбиваться от открытых врагов — белогвардейские восстания, бандитизм. Сами были и разведкой и пехотой.
— Знаем, Федор Михайлович, потому и не взыскиваем. Но сейчас работа чекистов приобретает новое качество. Мы вступаем — уже вступили — в мирную жизнь. В перспективе открытые выступления мало реальны. Враги будут делать ставку на тайную агентуру. Наши сегодняшние, даже незначительные, просчеты могут обернуться в будущем непоправимыми бедами.
Зазвонил телефон, Зявкин снял трубку, немного послушал и коротко сказал: «Хорошо, детали потом».
— Это Бурд. Докладывает, что Марантиди был в милиции, забрал портсигар и бумажник. С шифровки мы сняли копию, она может пригодиться не только как улика. Когда мы возьмем Ушакова-Сокольского и новочеркасское подполье будет разгромлено, Невзоров обвинит в провале Марантиди. Это снимет с него подозрение.
— Отличная мысль! — Пилляр посмотрел на Зявкина сразу потеплевшими глазами. — Отличная мысль! — с удовольствием повторил он. — Невзорова нужно беречь для будущего. Вы поняли главное — задача разгрома контрреволюционного подполья уже не очерчивает рамок операции. Необходимо превратить «фирму Марантиди» в долговременную ловушку для белогвардейских эмиссаров и агентов иностранных разведок.
Марантиди хмуро смотрел в окно, поглаживая пальцами левую щеку; в последние месяцы он стал сутулиться, в движениях его грузного тела появилась какая-то неуверенность, жирные, тщательно зачесанные назад волосы поредели.
«Сдает милейший Аршак Григорьевич», — подумал Невзоров; он сидел в кресле, глубоко затягиваясь папиросой и искоса поглядывая на Марантиди.
— Да, глупейшая история, — вздохнул грек. — Конечно, мне следовало быть осторожнее — в городе хозяйничают бандиты. Но я думаю, все это не будет иметь последствий.
— Не разделяю вашей уверенности, — раздраженно сказал
