«Минводхоза». Наибольшее, прямо-таки историческое достижение сего главка — необратимое уничтожение одного из крупнейших озер планеты — Аральского моря. Еще один грандиозный, к счастью невоплощенный проект — поворот на юг сибирских рек — тоже его задумка. Ну, а осушение болот в средней полосе, к сожалению, вполне удалось. Все по-нашему: хотели как лучше, а вышло…
Виделось в воспаленных министерских мозгах, как на месте трясин чудесным образом возникнут плодородные нивы, стеной встанут пшеницы золотые, кукурузы и прочие хлеба. А вышел шиш — вместо сочнотравных пойменных пастбищ засушливые пустоши, урожайность кислых торфонасыщенных почв бывших болот оказалась ниже соседних, обыкновенных. Сколько ни сыпали потом извести с доломитом и дорогостоящих удобрений, не помогло.
Пересохли десятки малых речек, обмелели более крупные, в том числе Днепр, Западная и Северная Двина, Припять, Сож… список бесконечен. Пропали озера и болотца, служившие «зелеными легкими» земли, на грани вымирания оказались многие и многие виды рыб, птиц, земноводных… Натворили делов, одним словом!
Нам, студентам-осушителям, в ту пору это было невдомек. Да и кто нас, мальков, спрашивал! Лопату-топор в руки, и давай, с песней. «Яростный» — не зря так пели о стройотрядах: в работе равных нам среди местных трудяг просто не было. Они ведь на окладе, а у нас оплата аккордно-премиальная — сколько построил-вырыл-уложил-задерновал, столько и получи, плюс накрутки за срочность с качеством. Вперед, заре навстречу!
Каналы копали, разумеется, не вручную, этим занимались специальные экскаваторы, как и рытьем дренажных траншей. Нам доставалась доделка — укладка фашины, дерновка… Позже, при прорастании травки, уродливый ров превращался в ручеек с живописными зелеными бережками. Попутно — посильный лесоповал, распиловка, заготовка кольев. Кое-какие бетонные работы, сопутствующая стройка — мостики, шлюзы, домики для насосных станций.
Фронта работ хватало на годы не одному поколению студентов. Будущих педагогов, инженеров, медиков и прочей интеллигенции. Той, что в стране Советов было принято ласково именовать «гнилой» или «вшивой»… Эпитеты не из самых благозвучных, но людям виднее, интеллигенция, она же от народа… откуда ей еще взяться.
В ясный июльский денек, выпавший на грандиозный местный праздник — «День рыбака», агитбригада занималась топорной работой. Так решил комиссар, загадочно посулив вскоре нечто особенное. Нас пятеро — трое гитаристов, скрипач да барабанщик. Бренчали, пели во все горло, и получалось замечательное шоу районного масштаба. Роль конферансье, а по совместительству осветителя и рабочего сцены добровольно выполнял мой сосед по отрядной спальне Василий, вместе с верной спутницей-воспитанницей, щенком ротвейлера Геклой. Та вела себя достойно — к микрофону не лезла, подвывать не пыталась и провода не грызла.
Топоры — не гитары, но оркестранты справлялись неплохо. Требовалось сосновые поленца колоть на плашки, а их — на «спицы» — колышки для прибивания дерна к склонам канала.
Сложное для большинства «бойцов» изготовление спиц я считал отдыхом. Выросшему на окраине парню с детства пришлось подружиться с топориком — сначала маленьким, потом и обычным, плотницким, да и колуном. Рано оставшись без отца, волей-неволей многому научишься. В родном доме не было ни отопления, ни водопровода. Печь топить — занятие для горожан романтичное, а на деле — не такое легкое, как может показаться. Чтоб горело, надо сперва горючее запасти…
Поэтому на фоне соратников по отряду я казался виртуозом. Маленькая Геклуня это отлично понимала — из-под моего топора никогда не вылетали шальные щепки, наверное, поэтому и располагалась не у ног хозяина, а где побезопаснее.
Сидим, колем… Площадка для деревообработки располагалась в сотне метров от сельской школы, служившей стройотряду базой. Поблизости — магазинчик с прозаичным названием «Сельпо». Чисто номинальный, ибо в нем, кроме продавщицы, кильки в томате и перловки, ничего отродясь не бывало. Но в четыре пополудни раздался приближающийся гул мотора, и к нашим бревнам-поленьям подкатил фургон с надписью по борту «Автолавка»… Не было ни гроша, и вдруг — алтын. Да какое там — рубль!
За преобразованной в прилавок задней дверью виднелось изобилие, в советско-деревенском понимании. Конфет, пусть исключительно карамели — пять наименований. Сушки, баранки, сухарики. Шпроты (!), та же килька, к ней — скумбрия в масле. Пшено и макароны для нас интереса не представляли, но были еще сигареты — «Прима», «Памир», «Солнце» и даже болгарские «Ту-134», «Стюардесса»… — ура, с фильтром! И главное — «три семерки». Это надо в кавычках: так называли портвейн «777». Иногда, должен отметить, знаменитое название переиначивали в «три топора». В тему. Все, перекур. Работа не волк… К слову, как и все остальное, кроме собственно волка.
— Перекур! Пять минут! А кто не курит, продолжает работать! — на правах бригадира отпустив замшелую шутку, я легонько воткнул «звонарь» в колоду и потянулся к робе за сигаретой.
И тут же в ладонь доверчиво ткнулся прохладный щенячий нос. Потрепав малышку по бархатному уху, топорный мастер извлек из кармана «примину», а заодно половинку сушки. Заслонив собой от глаз дымившего неподалеку Василия, подсунул угощение к слюнявой мордашке, где оно мгновенно исчезло. Но раздавшийся смачный хруст свел всю маскировку на нет.
— Ну сколько повторял, это же для зубов вредно… — заныл Вася, — Теперь придется ее наказывать!
Пойманный с поличным нарушитель собачьей диеты виновато вздохнул.
— Вась, клянусь, больше не буду…
Была еще особенность сезонной торговли в местах студенческой дислокации. Продавцы местных магазинов оповещались о действующем в отрядах «сухом законе». То есть в обычном деревенском продмаге, если бы чего и было, нам бы ни за какие коврижки не продали. А в автолавке — к вашим услугам! Они ж не местные… Им план подавай, а остальное — неважно. Тем более — план выполнялся еще и за счет наценок. Вожделенный портвейн, например, дорожал на треть и конфеты с сигаретами соответственно. Ресторан!
Однако желание время от времени принять по чуть-чуть в студентах неистребимо. И не успела лавочная дверца полностью открыться, как был сформирован фонд, назначены ответственные, а когда подозрительную машину заметили командир с комиссаром, все уже снова сидели на колодах и дружно постукивали топориками. Примчавшийся по тревоге комиссар высказал маркитантке 3 свое неудовольствие, и вместилище искусов укатило на другой конец деревни, увозя в ящике из-под портвейна полдюжины пустых бутылок. На Геклу не брали.
Можно подумать, мы их тут же выпили… Из горлышка, без закуски, впопыхах? Ничего подобного! Содержимое аккуратно переместили в армейский безразмерный чайник, а за стеклотару еще и курева прикупили… Для конспирации заветный сосуд продублировали таким же, с настоящим холодным чаем. Молодые мозги соображают быстро! На зачетах бы так…
Вот по части интуиции у нас, не нюхавших реальной жизни, было явное отставание. Честно говоря, по разочку отхлебнуть
