Позднее Миронов узнал, что Елистратов получил по заслугам: он был с позором изгнан из органов и исключен из партии. Но произошло это уже после того, как, закончив свои дела, Андрей уехал из Энска. Тогда же, в тот день, Миронов вызвал на допрос Рыжикова. Недостающая зацепка теперь появилась: то, что рассказал о Рыжикове Лаптин (спекуляция дефицитными радиодеталями), служило естественным предлогом для вызова Рыжикова. Деваться ему было некуда. А изобличив его в одном, легче было добиться правды и в остальном.
Едва Рыжиков вошел в кабинет, едва уселся, как Миронову стало очевидно, что Рыжиков трусит, трусит до ужаса. Его лицо то краснело, то бледнело. Он никак не мог совладать со своими руками: то складывал их на груди, то совал в карманы брюк, то клал на колени. То и дело Рыжиков непроизвольно глотал набегавшую слюну.
Миронов встал, подошел к столику, на котором стоял графин с водой, наполнил стакан до краев и протянул Рыжикову:
— Нате-ка, выпейте.
Рыжиков еще раз судорожно глотнул, взял стакан и залпом осушил его. Зубы его предательски лязгнули о край стакана.
— Что вы так волнуетесь? — спросил с усмешкой Миронов.
— Я н-н-не в-в-волнуюсь. В-в-вам кажется, — пытаясь сдержать нервную дрожь, ответил Рыжиков.
Миронов поставил стакан на место и сел за стол. Причины испуга Рыжикова были ясны. Как удалось установить, этот человек частенько встречался с фарцовщиками, спекулировавшими заграничным барахлом, которые еще не полностью перевелись в Энске, крупном портовом городе. Если к этому добавить встречу с Лаптиным, во время которой Рыжиков пытался обменять дефицитные радиодетали (не краденые ли?) на приемник, то становилось понятно, что у него были основания волноваться при встрече с представителем следственных органов. Но только ли в фарцовщиках, только ли в дефицитных радиодеталях дело?
— Ну как, Рыжиков, начнем? — спросил Миронов.
— Что начнем? — все еще полязгивая зубами, сказал Рыжиков.
— Как — что? — удивился Андрей. — Рассказ о ваших похождениях. Что же еще?
— Каких похождениях?
— Знаете что, Рыжиков, — спокойно сказал Миронов, — так дело не пойдет. Зачем играть в прятки? Если вас затрудняет, с чего начать, я подскажу, помогу вам. Можете начать хотя бы с рассказа о том, где вы добываете дефицитные детали, которые предлагали Лаптину, мастеру портовых радиомастерских, в обмен на приемник…
— Я скажу, скажу все, — шмыгнув носом и всхлипывая, заговорил Рыжиков. — Я, конечно, нехорошо поступил с этими деталями. Не надо было их брать. Но это был брак, понимаете, брак. Они все равно пошли бы на выброс.
Торопясь и захлебываясь, выпив не один стакан воды, Рыжиков рассказал Миронову, как он несколько раз брал на заводе бракованные детали и сбывал их кое-кому из местных радиолюбителей. Поторговывая деталями, Рыжиков еще года полтора-два назад столкнулся с одним из фарцовщиков. Тот делал «бизнес» на дамских нейлоновых кофточках, чулках, жевательной резинке и прочем барахле, которое по сходной цене выклянчивал у иностранных туристов, а затем сбывал втридорога всяким стилягам и модницам из числа жителей Энска и приезжих, падких на заграничное.
Этот «бизнесмен» предложил Рыжикову сногсшибательную комбинацию с радиодеталями, сулившую немалый барыш, но Рыжиков, по его словам, на это не пошел. Однако кое-что из вещичек у этого своего приятеля он приобрел, тем более что тот, не теряя надежды сделать с Рыжиковым «бизнес», уступал ему «товар» чуть ли не по себестоимости. Через него Рыжиков познакомился и с другими фарцовщиками, у которых тоже изредка приобретал отдельные вещи. Рыжиков говорил и говорил, называя все новых и новых людей, спеша сообщить их имена, приметы, адреса…
Наконец он закончил свой рассказ, смущенно, как-то заискивающе улыбнулся и робко сказал:
— Вот, пожалуй, и все.
— Все? — Тон, которым был задан вопрос, не сулил Рыжикову ничего хорошего. — Нет, не все. А про ваши дальние вояжи, ваши поездки вы забыли?
— Дальние вояжи? — удивился Рыжиков. — Какие вояжи?
— Ну, хотя бы в Крайск. Туда вы зачем ездили? Надеюсь, вы не станете утверждать, что по делам службы?
Рыжиков начал медленно, густо, до самых корней волос краснеть.
— Нет, — пролепетал он. — В Крайск я ездил не по делам службы. Там… там… одна женщина.
— Кто?
— Простите, но это чисто личное. Мне не хотелось бы называть ее имени…
— Может, мне прикажете его назвать?
— Вам?.. Вы?..
— Да, я. Если будет угодно — Ольга Николаевна?
Рыжиков подскочил на месте. На лице его появилось выражение такого неподдельного изумления, такого испуга, что Миронов чуть не расхохотался.
— Бога ради! — вскричал Рыжиков. — Бога ради! Я сам все скажу, сам.
По словам Рыжикова, с Ольгой Николаевной Величко (он так ее назвал) они познакомились летом прошлого года в Кисловодске. Рыжиков вскоре после знакомства начал за ней ухаживать. Ольга Николаевна ухаживания принимала, но вела себя сдержанно, ничего лишнего не позволяла. Может быть, именно поэтому Рыжиков увлекся не на шутку, увлекся так, что потерял голову. А она? Она только подшучивала над ним, и все. Так они и расстались.
Вернувшись в Энск, Рыжиков и дня не мог прожить, чтобы не вспомнить Ольгу Николаевну, не думать о ней. Тогда он решил съездить в Крайск, где, как он узнал перед отъездом из Кисловодска, жила Ольга Николаевна. Рыжиков пытался уговорить себя, что, увидев силу его чувств, его постоянство, она будет к нему более снисходительна, чем была на курорте, но ошибся. В Крайске Ольга Николаевна была еще сдержаннее, нежели в Кисловодске.
Пробыв в Крайске несколько дней, Рыжиков вернулся в Энск несолоно хлебавши.
Прошло месяца три, и он снова поехал в Крайск. Как устраивались эти поездки? Очень просто. Рыжиков брал отпуск за свой счет, а приятель из заводоуправления доставал ему бланки командировочных удостоверений.
На этот раз Рыжиков решил действовать иначе. Через знакомых фарцовщиков он приобрел набор наимоднейших заграничных кофточек, кое-что из дамского белья, разные заграничные безделушки и отправился в Крайск не с пустыми руками. Далеко не с пустыми! Однако и его щедрые подношения ничуть не заинтересовали Ольгу Николаевну. Она попросту их не приняла. Все получилось ужасно глупо: Рыжиков разлетелся к ней с подарками, а Ольга Николаевна выбрала, что ей понравилось, расплатилась наличными, как с продавцом, и, даже не поблагодарив, выставила его за дверь.
— Теперь, кажется, все, — закончил свой рассказ Рыжиков. — Больше, как вы понимаете, я туда не ездил и Ольгу Николаевну не видел.
