Суп разливал сам Морис. О способностях его супруги все знали. Она отлично умела стряпать. Но на этот раз превзошла сама себя. Луковый суп оказался изумительным. Сидней, к удовольствию миссис Рэнди, дважды просил подлить.
Гости ели и пили. Пустые бутылки ставили под стол. Дешевое виски имело неприятный запах и, как утверждал старший Рэнди, «било по мозгам». Сидней, к неудовольствию стариков, даже не пригубил своего стакана. Ему налили содовой воды. Пили за его отца, который так и не увидел своего сына взрослым, сильным и знаменитым, за его мать, за профсоюзы, за лучшую жизнь. Трубопроводчик Корзас, захмелев, в сотый раз рассказывал о том, как отец Сиднея спас ему жизнь:
– Когда лопнула труба, и газ с шипением вырвался наружу, все струсили. Ты помнишь, Морис? Меня сшибло, и я бы нахлебался газа, когда б не Луи Джэксон. Он, один он, пусть его душа будет вечно в раю, спас меня. Вынес! На своих плечах вынес!.. Пью за Джэксона! И за его сына! И за Иллая, за его светлую голову! Умница! Пьем за всех Джэксонов!
К Сиднею тянулись чокаться. Старик Питер беспрестанно обнимал боксера. Миссис Рэнди носилась как метеор на кухню и обратно, таща на стол горячие и пухлые гречневые блины. Блины тут же уничтожались. Их запивали кислым вином и кленовой патокой. В комнате плавали клубы табачного дыма. От него першило в горле. Сидней был в центре внимания, его расспрашивали о тренировках, о предстоящих боях, желали удачи, успехов, пророчили славу чемпиона Соединенных Штатов.
Он видел, что здесь рады его успехам, и в этой искренней простодушной радости не было затаенной зависти, которую Сидней уже привык видеть в глазах многих, а была добрая и щедрая радость сильных людей. Ему было приятно среди них. Крепкое виски развязало им языки, взбудоражило чувства и мысли. Говорили обо всем, спорили, соглашались и доказывали.
Морис стукнул ладонью по столу и велел Жаку принести гитару. Пели старинные солдатские и рабочие песни. Захмелевший Рэнди дирижировал своей трубкой, а его низкий грудной голос властвовал над всеми и задавал тон. Жак, склонившись над гитарой, старался изо всех сил, но звук струн тонул в нестройном хоре мужских голосов, где каждый стремился показать мощь гортани в легких.
В разгар веселья хлопнула дверь, и в комнату вбежала Рита и с нею какой-то незнакомый парень. Они оба были встревожены:
– Пожар!
Песня оборвалась на полуслове. Все повскакивали со своих мест.
На улице было людно, как днем. Все спешили в одном направлении, туда, где над крышами домов поднялось багровое зарево, окутанное черными клубами дыма. Сидней, Жак, Рита и незнакомый парень устремились вперед. По дороге Рита торопливо рассказала, что она вместе с Френком, так звали парня, направлялась в кинематограф, когда в соседнем квартале на швейном предприятии компании «Трайэнгл Уэйст» начался страшный пожар. Пламя сразу охватило весь верхний этаж, где работало в ночной смене около четырехсот женщин.
Улица и все ближайшие переулки были заполнены возбужденными людьми. Рабочие, ремесленники, женщины, дети – близкие и родственники пострадавших – с плачем и криками негодования стремились прорваться сквозь полицейское оцепление. Расталкивая толпу, к месту пожара спешили конные полисмены, оглушительно гудели сирены пожарных машин.
– За мной! – скомандовал Сидней и, энергично работая локтями, стал прокладывать себе дорогу.
Когда им удалось протиснуться в первые ряды, огонь бушевал на всей крыше. Пожарники буквально облепили горящее здание, смело наступая на огонь, отвоевывая у разбушевавшегося пламени метр за метром.
С пронзительным воем примчались кареты скорой помощи. Люди шарахались в стороны, освобождая дорогу машинам. На оцепленную полицией часть улицы стали выносить пострадавших. Тех, кто подавал признаки жизни, спешно грузили в кареты скорой помощи и отвозили в больницы. А тех, кто уже не нуждался ни в какой помощи, клали на камни мостовой. Над толпой взлетали крики горя и отчаяния. Родственники и близкие рвались к несчастным. Группа рабочих взобралась на крышу соседнего двухэтажного дома, вслух считала жертвы:
– Сорок пять… Сорок шесть… Сорок восемь…
Несколько смельчаков кинулись помогать пожарникам в борьбе с огнем. Среди них находился и Сидней. Он вместе с Френком лез в самое пекло.
– Эй, отчаянные, посторонись!
Рослый пожарник оттолкнул Френка плечом и, прижимая к животу баллон с огнетушителем, смело пошел на пламя.
– С огнем не шутят!
А другой сунул Джэксону багор:
– Держи!
И показал на металлический шкаф, на который свалились горящие стропила.
– Оттаскивай бревна! Живо!
Сидней, закрывая лицо согнутой в локте рукой, бросился вперед. А Френк туда же направил струю, обливая и Джексона. Когда Сидней оттаскивал пылающие стропила, он услышал глухой стук. Стук исходил из железного шкафа. Словно там внутри что-то упало.
– Человек!
Френк бросился ему па помощь. Вдвоем, обжигая руки, они быстро раскидали головешки и освободили дверцу. Сидней ударом ноги распахнул железный шкаф готовой продукции. Оттуда прямо ему на руки вывалилась девушка. Френк обдал ее струей холодной воды. Девушка открыла рот, глотнула влагу.
– Жива!
Спотыкаясь о головешки, Сидней с пострадавшей на руках поспешно зашагал из опасной зоны.
– Где санитары?
Пробегавший мимо юркий человек махнул рукой в дальний конец крыши:
– Там.
Потом словно что-то вспомнил, резко повернул назад.
– Одну минутку!
Сидней замедлил шаг.
– Одну минутку! – Человек бесцеремонно заглянул в лицо боксера и вдруг широко улыбнулся: – Я вас знаю. Вы – Сидней Джэксон!
– Да.
Сидней тоже узнал его. Это был тот самый репортер, который фотографировал Джэксона с парфюмерным набором. Не задерживаясь, боксер поспешил к лестнице.
– Куда вы? Куда? Постойте! Санитары сейчас будут здесь.
Репортер, отступив назад, стал торопливо щелкать фотоаппаратом.
– Где же санитары?
– Повернитесь к свету! Так! Еще один кадр… Замечательно!..
– Где же санитары?
– А черт их знает, где они! – ответил газетчик и так же быстро исчез, как и появился.
Он спешил, он делал бизнес: за такие кадры спортивный босс мистер Норисон не пожалеет долларов.
Снизу, с темной улицы, покрывая многоголосый шум толпы, раздался рев сирены полицейской машины, послышались предупредительные свистки. Полицейские соскакивали с грузовиков и, работая резиновыми дубинками, кинулись наводить порядок, оттесняя толпу от места пожара.
4Сидней вернулся домой перед рассветом. Грязный, перепачканный сажей и копотью, злой, он долго мылся в ванной и, отказавшись от привычной чашки молока, пошел спать. Он уснул сразу и не слышал, как пришла Рита, как она рассказывала матери о страшном пожаре, о трагедии, происшедшей на предприятии компании «Трайэнгл Уэйст». Миссис Джэксон охала и причитала:
