В углу, возле печки, в полумраке сидит хозяйка хаты.
Еще молодое лицо женщины неестественно бледно. Черные глаза, из которых катятся слезы, с грустью смотрят на ребятишек.
А возвратившийся Семенов сидит на табурете возле окна, наблюдает за тем, что происходит в избе, и думает о том, как много дал сегодняшний праздник этим обездоленным в фашистской неволе, но не убитым бедой, не сдавшимся, не потерявшим надежду советским людям. Время от времени он поглядывает на часы и выходит на крыльцо — послушать, все ли тихо кругом.
К десяти часам вечера в избе остались одни только взрослые и дети хозяйки хаты — остальных детей родители отвели домой и вернулись встречать Новый год.
В полночь командир вышел на середину комнаты. Он тепло поздравил гостей с Новым годом, рассказал о положении на фронтах, о том, как наш народ помогает Красной Армии громить фашистов, о партии Ленина, сумевшей поднять и возглавить гигантские силы народных масс на беспримерную в истории борьбу с нацизмом.
— Посмотрите, — Семенов указал рукой на обвешанного оружием, с гранатой за поясом разведчика, стоявшего у дверей, — посмотрите на него! Грозный партизан этот до войны работал на производстве. Или поглядите вон на того пожилого человека с бородкой, что стоит у окна, не выпуская из рук карабина… До войны он работал на одной из железных дорог Советской Украины. Теперь он — бесстрашный народный мститель…
Слушали его затаив дыхание.
И тут дрогнула земля, послышался раскатистый звук, будто гром прокатился в ночном зимнем небе. Полыхнуло в отдалении зарево.
— Товарищ командир! — В распахнутые двери вбежал в избу Шишмарев. — Слыхали?
— Слыхал, Сережа, слыхал! Наши ребята еще один эшелон подорвали. Что ж, поздравляю — это наш новогодний подарок Родине!
Утром противник численностью до батальона повел наступление на Верхополье. Немцы пытались окружить и уничтожить группу Семенова. Полагая, что имеют дело с большим отрядом партизан, они пустили в ход артиллерию и танкетки.
Слышались выстрелы, пулеметные очереди и грохот снарядов. У опушки леса горели дома деревни. Густой дым поднимался над лесом.
Семенов разбил свой отряд на три подразделения. Каждому из них были приданы пулеметы. Одно подразделение стояло в заслоне, прикрывая партизан с тыла. Другое, под командованием Мажуры, было послано кружным путем в тыл немцам. Основную группу Семенов возглавил сам, приняв главный удар на себя.
Бойцы группы Мажуры проехали лесом на конях, добрались до хутора, стоявшего на старом заброшенном большаке, ведущем в Верхополье, спешились. Оставив лошадей коноводам, они по лесной тропинке незаметно подобрались вплотную к позициям наступавших немцев. Они не только видели фашистов, но и слышали их голоса.
Залегли, ожидая сигнала. Но вот и ракета, как было условлено с командиром. И Мажура поднял людей в атаку.
Огневой удар в спину был настолько для немцев неожиданным, настолько сильным и стремительным, что фашисты бросились в паническое бегство.
Вечером противник снова повел наступление.
Развернувшись цепью, немцы шли вперед, охватывая бойцов Семенова полукольцом со стороны деревни Красновка.
Другая часть гитлеровцев наступала со стороны села Луково. Вот на двух противоположных окраинах села партизаны вступили в бой. Остановленные фашисты пускают в ход артиллерию и минометы. В сгустившихся сумерках пляшут по селу огненно-черные взрывы снарядов и мин, трещат пулеметы. Вот по условному сигналу партизаны открывают шквальный огонь из всех видов оружия и вот-вот бросятся в атаку, но… вместо этого они совершают неожиданный маневр и в наступившей темноте уходят вбок, в леса.
Долго еще уходившие бойцы слышали разрывы снарядов, треск пулеметов — это фашисты атаковали друг друга, полагая, что они воюют с партизанами.
— Что ж, пусть и Фриц против Ганса повоюет, — смеясь, сказал Семенов.
— Да. Нехай они теперь друг друга в плен берут, — ответил ему Мажура и потрепал коня по гриве.
В одном из сел, затерявшихся в Брянском лесу, свирепствовал немецкий комендант Отто фон Фогель — каратель и садист, от жестокости которого страдало население всей округи.
Насколько комендант был лют, настолько он был хитер, увертлив и подозрителен. Всюду ему мерещились враги: то ему казалось, что за каждым домом стоит партизан с автоматом, то чудилось, что в окно летит граната, то он кричал, что ему подсунули отравленные хлеб и мясо. Ему казалось, что свою драгоценную жизнь он сможет сберечь только в том случае, если все окрестные деревни и хутора обезлюдят. Много невинных людей погибло от его рук.
Партизанский суд давно приговорил коменданта к смерти, но подобраться к обезумевшему фашисту, чтобы разделаться с ним, партизанам долго не удавалось — комендант окружил себя сильной и бдительной охраной.
…В одну из темных осенних ночей в расположение нашей чекистской разведывательной группы была сброшена на парашюте разведчица Лида.
Простая и обаятельная, девушка быстро завоевала любовь и уважение товарищей. Лида была отважна, скромна, приветлива, знала немецкий язык и очень хорошо пела. Вернувшись с задания, к нам в землянку под вечер нередко заходили разведчики, и Лида, стараясь не потревожить раненых, — а было их у нас в ту пору двое, и лежали они тут же, в землянке, — тихонько напевала:
На позиции девушка
Провожала бойца.
Темной ночью простилася
На ступеньках крыльца…
Это была ее любимая песня.
Как-то вечером к нашей землянке верхом на коне подъехал бравый парень в кубанке — чекист Мирон Голубь, начальник разведки одного из партизанских соединений в Брянских лесах. Приехал к нам Голубь за помощью: «одолжить», как он сказал, на несколько дней… Лиду для проведения будто бы несложной, но важной по замыслу операции.
Оказалось, что наконец-то партизаны нащупали слабое место карателя Фогеля: он любит… мед. Как раз в это время комендант собирал медовую подать: всем окрестным пасечникам комендант приказал через неделю доставить ему по бочонку «руссише миод».
Этим обстоятельством и решили воспользоваться партизаны. Причем партизанский «подарок» должен был опередить все последующие поступления.
Нашли большой крепкий кувшин. Один из партизанских минеров искусно сделал мину большой взрывной силы натяжного действия, с тонким проводочком, подходившим к взрывателю. Мину опустили на дно кувшина, наполнив его до самого верха медом. Чтобы мина сработала, надо было всего лишь — всего лишь! — задеть чем-нибудь, хотя бы обычной ложкой, утонувший где-то в середине кувшина проводок. А это, по замыслу партизан, должен был сделать сам Отто фон Фогель в канун Нового года, который уже приближался.
