Закончив расчеты, капитан облегченно выдохнул. Оказалось, все не так уж и страшно. Никаких десятикратных перегрузок. Достаточно будет разгоняться при трех единицах в течение часа, остальное время можно будет идти всего лишь при двукратной перегрузке. Конечно, четыреста восемьдесят минут двойной тяжести с непривычки перенести будет нелегко. Пассажирам все это время придется провести лежа в противоперегрузочных креслах, но ничего, уж восемь часов как-нибудь потерпят. Заодно будет уроком любителям космических прогулок и медовых месяцев в пространстве. Романтика — это когда наблюдаешь звезды с Земли, а если уж оказался между ними, будь готов ко всему.
Экипажу восьмичасового ничегонеделания капитан позволить не мог. Его людям придется работать, на то они и межпланетники. Сам Гагарин перегрузок, разумеется, не боялся. При тройных вполне мог ходить. Да и не только. Капитан легендарного «Джигита» Алексей Быков во время долгого рейса к Плутону заставлял экипаж делать полную гимнастику. Словно мышцы могли атрофироваться в таких условиях.
— Внимание! Через минуту даю ускорение! — объявил князь и добавил, обращаясь только к механику-двигателисту: — Федор, двойную мощность на циклотроны!
— Есть двойную!
— Ну, выручай, родимый!
Крепко прижало к креслам, но Гагарин с Левшиным этого словно и не заметили. Они работали.
— Системы в норме, — отрапортовал Левшин. — Все-таки надежный кораблик…
Мускулы лица налились свинцом, но капитан заставил их сложиться в улыбку.
— Это тебе не наша старушка «Греза», — сказал он. — Тройная степень надежности… Лорды, они такие… Любят надежное. И комфортабельное любят. Что ж, во время медового месяца сам бог велел…
Когда «Феллиган» вышел на орбиту Меркурия, капитан решил не торопиться с посадкой. Пусть пассажиры насладятся блаженной невесомостью после почти полусуточных перегрузок. Женщины охали, ахали, но уже не от восхищения красивыми видами, а от многочисленных синяков, которые покрывали их изнеженные тела. Капитан искренне им сочувствовал и был не прочь лично поставить примочки, но вот как этот милосердный порыв объяснить Рокстону?
Впрочем, на втором витке дамы и другие пассажиры заинтересовались и видами.
Громадный, изрытый кратерами и ощетинившийся горными пиками планетарный шар поневоле притягивал взоры. «Феллиган» двигался вдоль экватора. Из полудня — в сумерки, из сумерек — в ночь. Неохватный взглядом даже отсюда, кольцевой горный массив огибал плоскую равнину Жары. Подсвеченные заходящим Солнцем горные пики парили над ней, будто багровые острова. Над кратером Себек сумерки сменились вечной ночью, и внизу сразу засверкала огнями сеть меркурианских рудников. Сугробы замерзшего воздуха отражали лучи прожекторов, вызывая красивый эффект звездного света, отраженного от поверхности планеты. Пассажиры, парящие над иллюминаторами в гостиной, взволнованно загомонили.
— Светляки на гнилушке, — поделился метафорой, возникшей в его рыжей голове, Сандерс-младший.
— Скорее — свечи на юбилейном торте, — высказалась обычно молчаливая Бетти, служанка госпожи Рокстон.
— Похоже на огни земных городов, когда смотришь на них с дирижабля! — прощебетала сама леди. — Не правда ли, милый?
— Согласен, дорогая, — ответствовал супруг, который затруднялся подобрать собственное сравнение.
— Осмелюсь заметить, ваша светлость, — встрял в разговор дворецкий, в прошлом военный летчик, — мне это напоминает ночную бомбардировку Дели в семьдесят пятом…
Капитан склонен был согласиться с Биллом. Меркурий и впрямь напоминал разбомбленную вражескую территорию. Суровый мир населяли главным образом старатели, шахтеры и горные инженеры. Хотя в Сент-Сане — столице колонии — порядком хватало и бездельников, разжиревших на торговле рудой. Им не было дела до тысяч рудокопов, которые там, внизу, обжигаемые ледяным ветром Ночной стороны, с риском для жизни добывают эту руду.
Земля остро нуждалась в минеральном сырье, большую часть которого привозили с Меркурия. Платина, золото, алмазы, иридий, осмий, молибден, селен — список сокровищ первой планеты в семье Солнца был огромен. Старатели покидали гостеприимную Землю, чтобы с риском для жизни и здоровья добывать их. Меркурий не жаловал смельчаков, посягнувших на его богатства. Самой простой смертью в этом ледяном аду, который, как ни парадоксально, царил на самой близкой к центральному светилу планете, была гибель от обморожения.
Следом по количеству жертв шла лучевая болезнь. Кора у Меркурия тонкая, и радиоактивные недра дышат своим смертоносным жаром в лица шахтеров уже на незначительной глубине. Да и других, уже типично меркурианских, заболеваний хватало. Одни названия этих болезней чего стоили! Каменный паралич, необратимая мумификация мягких тканей, синдром Сета, солярная слепота.
Врачи не успевали их толком изучить, не говоря уже о том, чтобы разработать лекарства. Правда, время от времени возникали слухи о везунчиках, которые на Меркурии, наоборот, обретали здоровье и едва ли не бессмертие. Эти счастливцы якобы готовы были на все, лишь бы не доживать свой век под гнетом земного тяготения, но, насколько было известно Гагарину, никто здесь в глаза не видел ни одного бессмертного. Мертвых — сколько угодно.
Впрочем, при всех своих недостатках Меркурий был и самой промышленно развитой земной колонией. А его столица, Сент-Сан, роскошью могла поспорить с Санкт-Петербургом и Парижем. Построили ее в Сумеречном поясе — самой комфортабельной в смысле климатических условий зоне Меркурия. Воздух здесь не превращался в сугробы, как на Ночной стороне, но и не испарялся, как на Дневной. Прогретый до вполне приемлемой температуры, он теплым, почти субтропическим ветерком овевал гласситовый купол Сент-Сана.
«Феллиган» мчался уже над самыми дальними территориями Ночной стороны. В ее ледяных равнинах не отражалось больше ничего, разве что смутно отблескивали бортовые огни самой яхты.
Капитан взглянул на ручной хронометр и обратился к пассажирам:
— Дамы и господа, через полчаса мы начинаем посадку, — и, игнорируя невольный стон, вырвавшийся по преимуществу из дамских уст, продолжал: — Потерпите. Перегрузки на этот раз будут незначительными. А в гостеприимной меркурианской столице вы сможете отдохнуть и развеяться. Сент-Сан предоставляет для этого больше возможностей, чем провинциальный Кахор.
— В музей я больше не пойду, — угрюмо предупредил Сандерс-младший.
— Ну и напрасно, — заметил Рокстон. — В Сент-Сане самый большой в системе музей минералов.
