Лера послушно сомкнула ладони перед собой.
— И что дальше?
— Дальше ничего, читайте молитвы. Это же традиционная молитвенная поза католиков и магометан.
— Ой, и в самом деле… Надо же, никогда не подозревала, что у вашей теории есть столько подтверждений.
— Это не моя теория, проблемой излучений занималось и занимается великое множество учёных. А я так, дилетант-любитель, меня в основном свастика интересует. Хотя, конечно, знаю я про эти излучения немало. Ну а теперь обещанный подарок. Возьмите этот рисунок.
Дюжин снова открыл блокнот, вырвал из него ещё один листок и стал рисовать несложный орнамент, состоящий из перпендикулярных друг другу линий.
— Что это?
— Это древнегреческий меандр. Такие орнаменты применялись при отделке помещений. Этот рисунок излучает перпендикулярно плоскости, в которой он расположен. Если из такого узора сделать бордюр на стенах, то всю комнату можно прикрыть сверху горизонтальным излучением. Получится что-то вроде зонтика, который защитит комнату от биопатогенных полос. В такой комнате у вас намного реже будет плохое настроение и самочувствие.
Лера взяла листок, покрутила в руках.
— И что мне с этим делать?
— Что хотите. Но я вам советую попробовать использовать это в помещении, в котором у вас чаще всего возникают конфликты. Подумайте как следует, вспомните, ссоритесь ли вы со своими близкими и где чаще всего это происходит. Или в каком месте квартиры у вас чаще всего болит голова, падает настроение. Если хотите, предложите поэкспериментировать своим друзьям. Одним словом, я вам сделал подарок, открыл маленький, но очень важный секрет, а уж как им распорядиться — решайте сами.
Он расплатился и помог Лере одеться.
— Куда же вы с такими сумками собрались? — сочувственно спросил Дюжин, глядя на тяжёлые пакеты. — Далеко?
— Далеко.
— Донесёте сами или хотите, чтобы я вам помог?
— Ну только если до метро, — разрешила Лера. — Дальше я сама поеду.
— Может, поймать вам такси?
— Нет, я поеду на метро, — повторила она.
— Как скажете.
Дюжин взял сумки, испытывая облегчение от того, что девушка не попросила проводить её до места назначения. Это совершенно не входило в его планы, ему хотелось как можно скорее вернуться на работу или хотя бы позвонить Каменской и сообщить, что усилия даром не пропали. На внутренней стороне кольца с крупным бриллиантом было выгравировано: «Моей любимой».
— И что будем делать дальше? — спросил Юра Коротков, переводя взгляд с Насти на Дюжина.
— Выяснять, откуда у Леры кольцо, — вздохнула Настя.
— Интересное кино! — возмутился он. — А как ты собираешься это делать, хотел бы я знать? Дедушку трогать нельзя, внученьку трогать тоже нельзя, потому что она может рассказать дедушке о наглых вопросах плохих дяденек из милиции.
— Ребята, — вступил в обсуждение Дюжин, — а может вы переборщили? Лера чудесная девушка, я не верю, что она может быть в курсе уголовных дел своего деда. И потом, у неё такое горе и она так переживает…
— Какое это, интересно, у неё горе? — нахмурилась Настя.
— Сначала родителей убили, потом жениха. Она без слёз не может даже говорить об этом.
Коротков хмыкнул, а Настя ехидно рассмеялась, не сдержавшись.
— Паша, ты тоже попался. Родителей её убили десять лет назад, любой нормальный человек от этой травмы давно уже оправится и перестанет плакать. А что касается убитого жениха, то это враньё чистой воды.
— А что, его не убили? — несказанно удивился капитан. — Неужели наврала? Зачем?
— Убили, убили, — сказал весело Коротков. — Только не жених это был, а просто поклонник, которого изредка, вероятно, допускали до тела. Она даже на похороны не соизволила явиться, а в разговоре с Аськой заявила, что и в качестве поклонника не воспринимала юношу всерьёз.
— Зачем же тогда… — недоумённо повторил Дюжин. — И слёзы были такие натуральные.
— Паша, эта девочка привыкла всю жизнь спекулировать на своей трагедии. Ах, вы не понимаете, как это ужасно потерять родителей, да ещё от руки собственного деда, да ещё теперь с этим противным дедом жить под одной крышей. Ах, никто меня не понимает, такую необыкновенную, никто меня не ценит, такую особенную, куда вам всем до меня, вы же не пережили такого горя, как я. Вот так примерно, — спокойно объяснила Настя. — Лера Немчинова хорошая девочка, с этим никто не спорит, вполне вероятно, она добрая и не подлая, но при всём том она привычная спекулянтка. И она не хочет понимать, что прошло уже десять лет и её попытки казаться убитой горем просто смешны. Она тщательно культивирует из себя трагическую и непонятую фигуру. А тут ещё смерть Барсукова подвернулась, как удачно, можно и на этом поиграть, можно сказать, что погиб жених, и пустить светлую девичью слезу.
Дюжин с осуждением посмотрел на неё.
— Слушай, Каменская, ты потрясающе цинична. Не может быть, чтобы всё было так, как ты говоришь. Почему ты во всех людях видишь только плохое? Почему ты сразу начинаешь подозревать их в неискренности?
Настя с интересом глянула на коллегу. Вот уж в ком она не предполагала такой трепетности, так это в Павле, который казался ей простым и незатейливым, как пряник.
— Знаешь, Пашенька, лучше изначально думать о людях плохо и потом радоваться, что они оказались лучше, чем ты думал, нежели сразу доверять им и потом локти кусать, — примирительно произнёс Коротков. — Считай это проявлением нашей сыщицкой профессиональной деформации. А на Аську ты напрасно бочку покатил, она не циничная, а рациональная. Значит так, сердечные мои, пока вы тут копошитесь в сомнениях, я вношу предложение и прошу его не обсуждать.
— Какое? — тут же спросил Дюжин. Коротков не ответил, а Настя задумчиво сказала:
— Пожалуй, ты прав, Юра. Другого выхода у нас пока всё равно нет, коль мы приняли решение проявлять максимальную осторожность в отношении деда Немчинова.
— Какое предложение-то? — нетерпеливо повторил капитан. — Вы о чём говорите?
Коротков театрально развёл руками и скорчил клоунскую рожицу.
— О предложении. Я же сказал, что оно вносится, но не обсуждается. Так что вопрос закрыт.
— Но я…
— Иди, Паша, — негромко сказала Настя, — это уже не наше с тобой дело. Мы преступлений не раскрываем. Мы с тобой теперь бумажные крысы. Юра знает, что делает.
Дюжин ушёл, обиженно насупившись. Насте было неловко, ситуация, на её взгляд, сложилась не очень-то красивая. Когда Павел был нужен, привлекли его к делу, послали выполнять задание, а теперь темнят, отстраняют от обсуждения. Любой бы на его месте обиделся.
