пять оборотов назад. Столичные жители стали скупать наши наделы, строить на них дома для летнего проживания. У нас же здесь река есть, поэтому даже в самую жару по вечерам и ночью прохладно.
Старики, понятное дело, сопротивлялись такому новшеству. Как можно традиции рушить? На этой земле выросли наши деды и прадеды, как продавать корни свои? Но по дворам ходили говорливые люди и рассказывали, что деньги, полученные за надел, дадут возможность безбедно жить всю оставшуюся жизнь, без нужды гнуть спину, ковыряя землю. Так и говорили — «гнуть спину и ковырять землю».
Молодые, не приверженные традициям, начали продавать землю. А говорливые ставили их в пример другим и пугали, что скоро желающих купить наделы в Деревеньке не будет. И те, кто не успеют продать, очень сильно пожалеют об этом.
Мои сыновья загорелись этой идеей — продать надел. Говорят, что быть рантье выгоднее, чем зависеть от урожая.
— А что, те, кто успел продать, уже разбогатели? — поинтересовалась я.
— Да куда там! Остались без крыши над головой. У нас по ту сторону холма есть пещеры, где глину берут для хозяйственных нужд. Почти все туда и переселились. Деньги быстро заканчиваются, а надел продать можно только один раз.
— Твои этого не знают? Или как все самонадеянные молодые люди, которые не умеют думать о завтрашнем дне, уверены, что с ними такого не случится?
— Не знаю, что они думают. Разговаривать со мной не хотят. Говорят, что я старый, не понимаю новых правил жизни. Твердят одно: продай надел, раздели деньги.
— Ну и ну… — потянул Синос. — Дела!
— Собралось старичьё обсуждать дела молодых, — фыркнул кто-то из темноты.
Похоже, на голодный желудок парням не спалось и они бродили в темноте, прислушиваясь к разговору старших.
— Как хорошо, что вы здесь, молодые люди! — позвала я их. — Идите сюда. Разговор есть.
— Хорошо вам говорить, когда сытые, — буркнул кто-то один из темноты.
Я поднялась, заглянула в котёл. На дне плескались остатки супа. Вычерпав всё в одну миску, взяла две ложки.
— Дайте слово, что после того, как поедите, не уйдёте и выслушаете меня.
— Не уйдём! — рявкнули два голодных лба, выхватили миску и наперегонки зашкрябали ложками по дну.
— Итак, вы хотите быть рантье? — дождавшись, когда собеседники освободились, задала я им первый вопрос.
Те кивнули, шаря по столу глазами. Не наелись. Глядя на них, вспомнился анекдот старый: «Вы хотели бы стать рантье? — Хочу! Очень хочу! А кто это?»
— Куда деньги вырученные вкладывать будете? — задала я следующий вопрос.
— Чё? — последовал логичный ответ.
— А проценты какие планируете получать? — контрольным вопросом добила я их мечты о безбедной жизни.
Парни одинаково бестолково хлопали на меня глазами, даже толком не понимая, о чём я их спрашиваю.
— Хорошо. Давайте проще. Сколько стоит ваш надел?
— Ну… — затянул старший, потянувшись рукой к затылку.
— Больше двух тысяч монет никому не дают, — ответил Ывносар, внимательно слушающий наш разговор.
— Отлично. Две тысячи делим на пять, — посмотрела на хозяина участка и уточнила: — На пять?
Тот кивнул.
— Почему на пять? — вскинулись будущие богатеи.
— Так вас же пятеро. Отец с матерью, вы и ваши сёстры. Или вы только о себе подумали?
Парни недоумённо переглянулись. Кажется, они если и считали, то как-то иначе.
— Получается по четыреста монет каждому, — подвела я итог. — Жёны уже заказали подарки?
Синхронное согласное кивание.
— Значит, минус сто монет. Остаётся триста. Жить где планируете?
Парни с недоумением посмотрели на меня и невольно оглянулись на родительский дом, в котором у каждого из них был свой угол.
— Надел продадут вместе с домом. Вам отсюда съехать придётся. С жёнами, детьми и всем скарбом. Куда? В пещеры глиняные?
К округлившимся глазам добавились приоткрытые рты. Челюсти у парней отвалились. Вот вам и рантье — они даже такие элементарные шаги не продумали.
— Считаю дальше. Дохода от участка у вас больше не будет, а деток кормить необходимо. Лепёшка стоит одну монету. То есть вам хватит денег всего лишь на триста дней. Это при условии жёсткой экономии. А что будет потом?
Под навесом стояла мёртвая тишина. Кажется, говорливые перекупщики очень неплохо оболванивают недалёких крестьян. Те, что держатся за традиции — этим спасаются. Других же берут «на блесну». На яркий пустой фантик
Кружевной зонтик отбрасывал затейливую тень на доски столика, расцвечивая толстостенные чашки из красной глины, наполненные кофе, солнечными полосками.
С видением этой непонятной, но аппетитной картинки я и проснулась. Бока болели от жёсткого тюфяка, голова от недосыпа. Как же я не люблю ночевать в незнакомых местах!
«Инк?» — мысленно потянулась я к другу. Но ответа не было. То ли ещё спит, то ли местные особенности ментальной связи.
В углу, отгороженном для нас пёстрой ветхой занавеской, я была одна. Аер тихо выскользнул, пока я спала. Филиппа, завалившегося на мои ноги в середине ночи, тоже след простыл. «Мышки, птички, рыбки» — кратко, но ёмко ответил он на мой вопрос, вылизывая шёрстку. Хорошо ему на природе, вот и отрывается, теша инстинкты, которые ни одной биомагией не вытравишь.
«Френки», — мысли плавно перетекли к воспоминаниям о подруге. Вот уж истинная богиня своего мира. Заботливая, разумная, просвещённая. Не то что местная. Стоп! «Местная» сейчас я. Отчего же не чувствую обещанной инструкцией благости? Они тут не молятся, что ли?
«Надо будет зайти в храм и посмотреть, как службы проходят», — сделала я себе заметку. Всё в мире связано. Адепты веры наполняют молитвенной энергией божество, к которому они обращаются, давая ему силы для исполнения просьбы молящего. Чем больше просишь — тем больше получишь. Глупо думать, что всевышний обратит на тебя внимание, если ты всевышнего не призываешь. «Просите, и дано будет вам», — кажется, так сказано. Закон сообщающихся сосудов: какой бы объём или форму они ни имели, наполнение будет равным — только не водой, а энергией. Чем активнее паства — тем могущественнее кумир.
Несмотря на глубокомысленные размышления, на грани сознания мелькала мысль: «Где все?». Для начала решила заглянуть к Турне и посмотреть, как она себя чувствует. Больная выглядела намного лучше вчерашнего. Кожа утратила мертвенную бледность, даже губы слегка порозовели. Во взгляде появилась осмысленность. На меня женщина посмотрела с
