— Ладно, пошли. Дела не ждут, — бросил Дэниел угрюмо.
Они встали и молча побрели назад к стоящим поодаль грузовикам. Лагерь уже ожил, на костре готовили кофе. Егеря сворачивали одеяла и спальные мешки, проверяли винтовки.
Четверо егерей — два белых и два негра, каждому не больше тридцати — носили неброскую форму цвета хаки с зелеными нарукавными нашивками Управления национальных парков. С оружием они обращались с небрежностью обремененных опытом ветеранов, однако не забывая при этом добродушно подшучивать друг над другом. Белые и черные — они относились друг к другу как товарищи. Несмотря на молодость, они уже успели повоевать, скорее всего, по разные стороны линии фронта. Дэниела всегда удивляло, что со времен войны у былых противников не осталось и капли ненависти.
Оператор Джок уже вовсю снимал. Дэниелу порой даже чудилось, что видеокамера «Сони» срослась с ним и стала чем-то вроде атавизма, например горба.
— Я задам перед камерой несколько глупых вопросов — как будто чего-то не понимаю, будто хочу тебя разоблачить, — предупредил Дэниел. — Мы-то с тобой знаем, но перед камерой придется немного поиграть, идет?
— Валяй.
На пленке Джонни получился хорошо. Вчера вечером Дэниел просмотрел отснятое накануне. Джонни был похож на молодого Касиуса Клея — до того, как тот стал Мохаммедом Али. Правда, чуть худощавее, кость — тоньше. И даже более фотогеничнее, чем знаменитый боксер. В лице чувствовалась экспрессия, кожа немного посветлее, впрочем, отсутствие сильного контраста только лучше смотрелось на пленке.
Они остановились над тлеющим костром. Подошел Джок с камерой.
— Мы находимся на берегу реки Замбези. Только что встало солнце, но ваши егеря, смотритель, уже успели обнаружить неподалеку стадо слонов — голов в пятьдесят, — начал Дэниел, обращаясь к Джонни, и тот согласно кивнул. — Вы уже объяснили, почему администрация Национального парка Чивеве не может поддерживать такое большое поголовье. Вы сказали, что только в этом году по крайней мере тысяча животных должна быть удалена из парка, причем не только ради сохранения окружающей среды, но и для того, чтобы сохранить оставшиеся особи. Как вы собираетесь их вывозить?
— Нам придется заниматься отбраковкой, — печально ответил Джонни.
— Отбраковкой? — переспросил Дэниел. — То есть отстрелом?
— Совершенно верно. Мы с егерями будем их отстреливать.
— Как?! Всех? Я имею в виду, сегодня вы будете отстреливать всех пятьдесят?
— Да, собираемся отстрелять стадо полностью.
— А как же слонята и беременные слонихи? Неужели не пощадите даже их?
— Да, придется уничтожить даже их, — неохотно подтвердил Джонни.
— Ну а их-то зачем? Разве нельзя просто поймать — усыпить специальными стрелами, что ли, а затем отправить в другое место?
— Стоимость транспортировки такого огромного животного запредельна. Взрослый слон весит шесть тонн, средняя слониха — около четырех. Посмотрите, какая здесь местность. — Джонни махнул рукой в сторону низины — почти вертикально обрывающиеся склоны холмов, за ними — лес, а еще дальше — гранитные скалы. — Понадобились бы специальные грузовики, пришлось бы строить дороги, чтобы они смогли сюда проехать. Даже в лучшем случае — куда нам их везти? Я ведь уже упоминал, что в Зимбабве двадцать тысяч лишних слонов. Куда же девать еще и этих?
— Итак, смотритель, в отличие от Кении и Замбии, где слонов практически извели браконьеры и последствия непродуманной политики защитников окружающей среды, Зимбабве по иронии судьбы наказала сама себя. Вы слишком хорошо управляли Национальным парком. Слонам там жилось, видимо, слишком хорошо. А теперь вам же приходится уничтожать этих великолепных животных, устраивать бессмысленную, жестокую бойню. — Нет, доктор Армстронг, это не бессмысленная бойня. Мы переработаем их туши, кость, шкуры и мясо выгодно продадим. Деньги пойдут на природоохранные мероприятия, на борьбу с браконьерами, на сохранение нашего парка. Отстрел этих животных отнюдь не бессмысленный.
— И все-таки почему нужно обязательно убивать матерей и детенышей?
— К чему лукавить? — раскусил его Джонни. — Вы пользуетесь эмоциональным, тенденциозным языком, принятым в среде защитников животных — «матери», «детеныши». Давайте всех их называть слонами и не забывать, что взрослая слониха по тому, сколько она съедает и сколько занимает места, сравнима со слоном и что слонята быстро растут и вырастают во взрослых животных.
— Итак, вы считаете… — начал было Дэниел, но, несмотря на их договоренность, Джонни разозлился всерьез.
— Подождите, — оборвал он Дэниела. — Это еще не все. Мы должны уничтожить все стадо — все. О том, чтобы оставить кого-нибудь в живых, не может быть и речи. Стадо слонов представляет собой сложную семейную группу и в то же время высокоразвитую социальную структуру. Почти все слоны стада связаны кровным родством. Слон — животное разумное, видимо, самое разумное после приматов, во всяком случае, более разумное, чем кошка, собака или даже дельфин. Они знают… я имею в виду, они понимают, что… — Он запнулся и откашлялся. Его переполняли чувства; никогда еще он не казался Дэниелу таким прекрасным, как сейчас. — Самое страшное заключается в том, — продолжал Джонни хриплым голосом, — что, если во время отстрела кто-нибудь из них спасется, панический ужас охватит и другие стада в парке. В результате немедленно нарушится социальное поведение слонов.
— А не переоцениваете ли вы их способности, Нзоу? — тихо спросил Дэниел.
— Нет. Такое уже случалось. После войны в Национальном парке Уонки оказалось около десяти тысяч лишних слонов. В то время мы знали слишком мало о методах и последствиях крупных отбраковок. Наши первые, очень неуклюжие шаги привели к полному разрушению социальной структуры поголовья. Истребив взрослые особи, мы истребили источник опыта и наследственной мудрости. Мы нарушили их миграционные маршруты, иерархию и дисциплину внутри стада. Исчезли даже навыки выкармливания детенышей. Как будто понимая, что их сейчас уничтожат, взрослые слоны прикрыли собой беззащитных молодых самок. Подобно людям, самки слонов способны к воспроизводству не раньше чем в пятнадцати-шестнадцатилетнем возрасте. Из-за отстрела слоны подверглись ужасному стрессу и стали покрывать слоних, не достигших половой зрелости — десятилеток или одиннадцатилеток, в результате чего родилось множество низкорослых болезненных карликов. Нет, — решительно покачал головой Джонни, — мы должны накрыть все стадо — разом.
Почти с облегчением он посмотрел на небо; они одновременно услышали далекий комариный писк самолета из-под нависших кучевых облаков.
