Николай замедлил шаг. Андрей догадался, что он тоже очень устал.
Но тут деревца поредели, и они вышли на большую, захламлённую разнообразным металлическим мусором, поляну, посреди которой стояли два старых деревянных вагончика, в которых обычно живут строители.
– Вот мы и пришли! – сказал Николай, подходя к первому вагончику и снимая на ходу свою котомку. – Сегодня моя очередь готовить ужин. Ты мне только выдай посуду и крупу какую-нибудь!
Андрей прошёл в вагончик, сбросил рюкзак и огляделся. Внутри, ближе к окну, наполовину забитому досками, стояло три кровати. Вернее, это были металлические сетки, положенные на деревянные чурбаны. Угол занимал лист фанеры, приспособленный под стол, а слева от входа находилась «буржуйка», обмазанная потрескавшейся глиной. На всём лежал отпечаток неряшливости и запустения. Металлические предметы сильно поржавели, дерево прогнило, а пол в некоторых местах провалился. Ко всему прочему, везде валялись куски газет, грязные тряпки и клочки какой-то шерсти, похожей на медвежью. Андрея даже передёрнуло от мысли, что в этой помойке придётся провести ночь.
– Ты на какой койке будешь спать? – спросил он Николая, который в этот момент доставал из своей котомки одежду.
– Я – поближе к печке! – ответил Николай, положив свой коврик из пенки на рядом находящуюся сетку-кровать.
Андрей расположился у окна. Он тоже раскрыл свой рюкзак и начал доставать вещи: коврик, спальник, свитер. Николаю он вручил два котелка, миски, кружки и полбутылки гречневой крупы.
– Гречка пойдёт?
– Пойдёт. К жареным потрохам всё пойдёт!
– А ты их что, засолил, что ли?
– Конечно! – ответил Николай, улыбнувшись. – Так они ещё вкуснее!
С этими словами Николай занялся разжиганием печки. Дрова в вагончике были. И вскоре «буржуйка» затрещала, застонала, и из неё во все стороны повалил дым.
– Трубу открой! – попросил Николай.
Андрей вышел из вагончика и, воспользовавшись подобием лестницы, сбитой из толстых поленьев, залез на крышу и сбросил с трубы закрывавший её камень. Из отверстия вырвался дым, а затем показались языки пламени.
Стало совсем темно. С трёх сторон поляну окружали заросли березняка, а с четвёртой, метрах в двадцати от вагончиков, протекала Баронка. Андрей спустился к реке. Берег тоже был захламлён всевозможным мусором: консервными банками, битым стеклом, ржавой посудой. Андрей хотел умыться, но испугался, что порежется о стекло или металл, поэтому только сполоснул руки и протёр лицо. Умывание пришлось перенести на утро.
Пока Николай готовил ужин, Андрей сел на свою койку, вытащил дневник и принялся делать в нём записи.
«Сегодня мы с Николаем прошли пятнадцать километров, – начал он. – Подъём на перевал я преодолел с трудом. Его относительная высота над уровнем Куанды – около пятисот метров. За перевалом – огромная марь, где я, не послушав Николая, решил пойти по прямой, а не по старому, еле заметному зимнику, за что был жестоко наказан: тут же провалился по пояс в болотную жижу. Видимо, старая наезженная колея за долгие годы утрамбовала почву и даже теперь держала наш вес. А рядом с ней оказался настоящий зыбун, в который я и угодил по своей глупости! Николай меня за это не ругал, а молча помог выбраться. Вообще, Николай – замечательный, добрый, хороший человек. Мне очень повезло, что я его встретил. Теперь мне кажется, что всё обязательно закончится хорошо. Витьку мы непременно вытащим!»
Андрей отложил дневник и закурил. Ему стало неудобно сидеть и писать, когда Николай занят ужином.
– Давай помогу! – предложил он.
– Да нет, отдыхай! Завтра у нас непростой день. Нам нужно будет пройти около двадцати километров, а тропа там похуже сегодняшней. Я как-то насчитал на этом отрезке сорок с лишним бродов через Баронку!
– Да, кошмар! – представил себе Андрей. Но ему почему-то не хотелось думать о завтрашних трудностях. – А давно здесь работали старатели?
– Лет пятнадцать назад. Тогда же, когда по зимнику на вездеходах ездили через марь! – ответил Николай, помешивая кашу в котелке.
– И много тут золота нашли? – поинтересовался Андрей.
– Да нет. В том-то и дело, что один только песок. А завозили сюда барахло вертолётами, народу много было. Но потом какой-то криминал здесь случился, кто-то кого-то убил. А вскоре выяснилось, что и золота тут нет. И разбежались мужики отсюда, всё как есть побросали…
Слушая Николая, Андрей вдруг вспомнил о привидевшемся ему скелете среди зарослей березняка, и от этого воспоминания мурашки пробежали по его спине. Атмосфера на бывшей базе старателей была тяжёлая, как и в других домах и избах, где когда-то жили люди, но потом ушли или умерли. В вагончике витал дух давно покинувших его суровых мужиков с нешуточными страстями и жаждой лёгкой наживы. Везде, где история связана с золотом, – присутствуют жестокость и смерть, будто места эти обладают отрицательной энергией греха. Андрей физически ощущал это и был очень рад, что он тут не один.
Николай же чувствовал себя здесь спокойно и привычно. Он не раз ночевал в вагончике старателей, хотя в семи километрах выше по Баронке находилось, по его же словам, охотничье зимовьё. И сейчас он был поглощён приготовлением потрохов, от которых исходил аппетитный запах рыбьего жира, и совершенно не думал о том, какие события происходили тут много лет назад. Как успел заметить Андрей, Николай очень любил поесть. Он мог это делать чуть ли не каждый час. При этом внешне Николай не отличался упитанностью, скорее наоборот. Но жизнь в тайге приучила его серьёзно относиться к процессу приёма пищи. От этого зависели его силы, которые нужны для непростой ходьбы по тайге, марям и камням.
Наконец, ужин был готов. Андрей помог заварить чай и разложить гречневую кашу по мискам, и они с Николаем уселись на кроватях напротив друг друга, поместив между собой чурбан, на который была торжественно водружена сковорода с рыбьими потрохами.
– Никогда не ел такой вкуснотищи! – признался Андрей, желая похвалить своего проводника за хороший ужин.
– Можно было бы и рыбу, но я её впрок заготавливаю, иначе зимой есть будет совсем нечего! – сказал Николай, с увлечением поглощая потроха.
– А ты нигде не работаешь? – спросил Андрей, которому уже давно хотелось расспросить нового друга о его жизни.
Некоторое время Николай жевал молча, а затем, запив жирные потроха глотком горячего чая, не спеша заговорил. Но было заметно, что тема эта ему не по душе.
– Я раньше геологом работал. Родился на Смоленщине, потом в Твери окончил институт геологии и по распределению попал на Урал.
