– Ты осторожнее выбирай выражения!
Карай уловил угрожающую интонацию в голосе хозяина и глухо заворчал.
– Да, да, да, вы сами навязались! – упрямо повторил Арсен, но отошел все же в сторону – так, чтобы я оказался между ним и собакой. – Вам что надо? Вы хотите сделать приятное моей сестре Еве? Так вы знайте, что если вы найдете эти чемоданы, то ей будет совсем не приятно… – Он облизнул пересохшие губы и с вызовом добавил: – И даже наоборот! Ей будет большое горе, если она узнает, как произошла кража. – Он поднял на нас глаза, в них стояли слезы. – Нету этих чемоданов, и всё! Не у вас украли. А мы с Евой это переживем. Вы в нашу жизнь не вмешивайтесь!
Я смотрел, слушал и удивлялся: вся напускная солидность слетела с Арсена. Перед нами был теперь худенький и жалкий подросток.
– Мальчишка! – гневно сказал Андрей. – Говори же все до конца. Что ты трусишь?
– Я не трус. Мне нечего говорить… И вы меня не оскорбляйте!
– Ну, слушай, я скажу! Ты открыл им дверь и передал из рук в руки чемоданы.
– Ничего подобного! – закричал Арсен.
– Ну, не ври. И знаешь, что самое противное? То, что свои личные вещи ты все-таки предварительно вытащил из чемодана. Пусть страдает сестра!.. Видишь, – Андрей толкнул меня локтем в бок, – он чувствует, что попался, так хочет свою слабость обратить в силу: не говорите, мол, Еве, ей будет горько… Вот его козырь! Папа был жив – его баловали. Как же, наследник! Мать баловала, сестра балует, жизнь за него кладет. Внушили ему, что он гений, – видишь ли, числа в уме множит! А того не видели, что он на всем свете, кроме самого себя, никого не любит. Да еще трус… Ну, говори, в чьи руки ты попался?
Арсен осторожно выглянул на улицу, потом вернулся в подъезд и сел на мраморную ступеньку широкой лестницы. Он упрямо сжал губы и отвернулся.
Меня все это возмутило.
– Вот сообщить бы об этих делах в твою школу!
– Сообщайте.
– И надо бы! Только твою сестру жалко.
– А вы не жалейте. В школе вам скажут, что это их не касается, только и всего…
Он явно наслаждался нашим замешательством.
– Почему это – не касается?
– Школа отвечает за своих учеников… – Он не торопясь закурил и выпустил дым колечком. – Я уже год не учусь. И Ева знает. Так что можете сообщать…
Андрей все теснее сдвигал свои светлые брови, скулы у него шевелились и подергивались.
– Ева бросила свою учебу ради того, чтобы ты учился, – произнес он медленно. – А ты, значит, не учишься?
– Нет. И она знает. После того как она бросила – и я бросил. Сначала ей не говорил – жалко было. А потом она узнала…
– Почему же ты не учишься?
Арсен пренебрежительно фыркнул.
– Если бы я захотел, то лучше всех учился! – сообщил он с таким видом, словно это была установленная и многократно проверенная истина. – Очень мне нужно! Может быть, я подготовлюсь и прямо в вуз поступлю.
– Да, – с горечью сказал Андрей, – ты же гений… Ну, теперь говори, с кем это ты связался.
Арсен снова поднялся, подошел к двери и выглянул на улицу. Вероятно, он увидел там что-то обнадеживающее. На последний вопрос Андрея он не стал отвечать, насмешливо посмотрел на нас и пошел по улице своей развинченной походкой.
– Стой! – приказал ему Андрей. – Вернись!
Мальчишка нагло помахал нам рукой:
– Все, что здесь говорилось, будем считать шуткой, товарищи милиционеры…
– Вернись!
Арсен продолжал идти своей дорогой.
Тогда Андрей снял поводок, и Карай в два прыжка догнал мальчишку. Пес, слегка приподнимая верхнюю губу и показывая клыки, теснил его назад к парадному.
– Возьмите свою собаку! – крикнул Арсен, отступая шаг за шагом. – Возьмите собаку! – Он вернулся в подъезд и злобно взглянул на нас.
– Тебе, видно, очень хочется попасть в милицию за соучастие в краже? – спросил Андрей.
– Нет, не думайте и не надейтесь – вы мне ничего не можете сделать! Я отдал свои вещи, а не чужие. Такой статьи нету, чтобы меня за это судить. Человек имеет право распоряжаться своим собственным имуществом.
– Видишь, – сказал Андрей, – он уже и уголовный кодекс знает, все статьи изучил! К воровской карьере готовится. Он только не понимает, что изображает из себя такого труса, какого еще свет не видел, и такого дурака, что мне даже противно на него смотреть…
– Не смотрите! – взвизгнул Арсен. – Что вы меня здесь держите? Меня только одна Ева может обвинять. А она не будет! А вас в милиции даже и слушать не захотят.
Он решительно шагнул к выходу, но Карай стал у него на пути и зарычал.
– Не торопись, – спокойно сказал Андрей.
Арсен скрипнул зубами.
– Вы думаете, я очень боюсь, что вы скажете Еве? Говорите, пожалуйста! – Он отвернулся к стене, плечи у него задергались, и он умолк.
– Попал в руки каких-то бандюг, – прежним спокойным голосом продолжал Андрей, как будто ничего не случилось. – Его повели в ресторан, разок-другой угостили. Всегда так делают. Вот, мол, какая у нас красивая и легкая жизнь. Много ли мальчишке надо? Он глуп, ему это понравилось. Стал играть с ними и, конечно, проигрался. Надо платить, а платить нечем. Вот он уже и завербован. А тут еще пригрозили, что призовут к расчету. Знают ведь, что имеют дело с трусом. Сказали: «Отдай, что есть из вещей!» Он и отдал. Так я говорю или нет? – Андрей чуть тронул парня за локоть. – Много ли проиграл?
Худенькие плечи мальчишки еще сильнее задергались.
– Ну, я и сам знаю, что правильно говорю. Сейчас плачет, а то каким наглым был! Не хотел, чтобы собаку приводили, – ведь это грозит разоблачением. «Эти собаки никогда ничего не находят»! А сам дрожит: вдруг найдет собака! Перед сестрой все-таки стыдно, перед людьми стыдно. Отец ему свое доброе имя передал, а он это имя испоганил.
– Я не испоганил! – прошипел Арсен.
– Нет? Ну, объясни, чем ты прославил это имя? Может, хорошей учебой? Или сестре помогаешь жить, работать, дом вести?
Я решил вмешаться в этот разговор:
– Оставь его. Лучше скажи, на что он мог надеяться после того, как мы привели Карая?
– А вот надеялся, что собака не найдет. Сам все время следил за нами – видит, что мы идем правильно, и дал знать своим дружкам: спасайтесь, мол, а то можете попасться!.. Эй, почему ты это сделал?
Арсен даже не шевельнулся.
– Из той же трусости! – подождав, объяснил Андрей. – Боялся – бандюги обвинят его, что он их выдал. Ему мужчиной предстоит быть, а он заяц! Ведь если он к нам вышел из этого парадного, так лишь потому, что мы очень уж приблизились к тому месту, где спрятаны чемоданы. А то бы он ни за что не вышел. И в парадное нас завел, чтобы его друзья успели перепрятать чемоданы в другое место. Ты обратил внимание, что он все время выглядывает на улицу? Это он высматривает – унесли чемоданы или еще нет? И при этом ему, молокососу, кажется, что нам ничего не понятно! Как ты видишь, теперь он опять начал наглеть. Это означает, что чемоданы уже перепрятаны.
