- Именем Трех, откройте дверь, нечистые! – грохнул из-за двери Владыка.
- Иди в задницу, мразь, - огрызнулась Мурка.
Брест, наконец, смог разогнуться и, забыв про боль, оторопело наблюдал за разрастающимся пожаром. К нему подбежала испуганная служанка. Гера по-прежнему сидел, ошалело наблюдая за страшной местью. Катерина, пятясь, отошла от полыхающей часовни и упала на колени. Ее трясло, вся боль и ярость горела сейчас вместе с фанатиками в церкви. Из-за треска полыхающего дерева, доносились крики, плачь и стоны. Двери еще раз попытались выломать, но пламя отогнало последних упертых тринников.
Прежняя молча смотрела на горящее здание с непроницаемым лицом. Ее по-прежнему колотило. Слез не было, сухая слепящая ярость выжгла эмоции и боль, заменив собой все. К воровке подошел Брест. Он на ходу подобрал арбалет, выпавший из рук застреленного мужика, и присел рядом с воровкой.
Она повернула на него ничего не выражающий взгляд и откуда-то из глубин груди пробулькала:
- Будешь меня судить?
Брест молча рассматривал ее лицо, все в подтеках грязи и высохшей крови.
- Нет, - наконец ответил он, - Ты имела на то право.
Он поднялся и протянул ей руку:
- Пойдем. Надо вытащить стрелу.
Прежняя уцепилась за широкую шершавую ладонь и неловко поднялась. На дрожащих ногах она зашаталась вслед за наемником. Адреналин и шок стали уходить, и воровка почувствовала разрастающуюся боль в плече. Доковыляв до Геры, она устало опустилась на землю. Брест присел рядом:
- Готова? Я буду делать все быстро.
Она молча кивнула.
- Как ты могла? – прошептал Гера.
Прежняя собиралась было ответить, но Брест аккуратно отломав оперение, потащил стрелу. Девка завыла белугой. Милка вернулась к ним, неся нательное и доспехи, которые тринники сняли с Прежней.
- Нашла в доме священника, - пояснила она.
Гера, не обращая внимания на служанку, разорялся:
- Там же были женщины и дети. Как ты могла…
- Они были уже не людьми, Гера, - проскулила девка, - Разве, когда тебя мучили, там не было женщин? А детей? На меня заставляли смотреть мальца десяти лет, а в уши ему нашептывали про очищение души и искупления грехов. Кто из него вырастет, а? – Она на минуту забыла про боль, разгорячившись.
Брест вовремя закончил тащить арбалетный болт и теперь прижал к ране тряпку, останавливая кровь. Как только все было сделано, Гера удовлетворенно замолчал.
- Что же тебе и ответить нечего? – взвилась воровка.
- Почему же, есть. Ты права, - спокойно закончил Прежний.
- Так чего ты мне в уши тут лил?! - и она осеклась. Вспыхнув в споре, Мурка забыла про боль. Ее отвлекли, как маленького ребенка, подсунув конфету. – Так ты не осуждаешь меня? – спросила она с надеждой в голосе.
- Катька-Катька, - Прежний потрепал ее по плечу, - Ты разве забыла, что я их прочувствовал? Ты была права: их извращенная вера не позволила бы им измениться. В ней же они воспитывали детей, которые вскоре выросли бы и продолжили насиловать и убивать во славу Трех.
- А оттуда точно никто не выбрался? – внезапно спросила служанка, показывая на горящую часовню.
Крыша церкви обвалилась, погребя под собой тела болотников.
- Нет, - помотала головой Мурка, - Там не было окон, других входов-выходов я тоже не заметила.
- Значит, за полчаса ты сожгла всю деревню? – подытожила служанка и показала вокруг себя.
Кругом стояли пустые дома, только кошки жмурились на крыльце в первых лучах солнца. В воздухе висела тишина, прерываемая редким треском ломающегося дерева. Не было слышно ни голосов, ни разговоров, ни плача, только утренняя птаха заливалась где-то в воздухе. Все четверо молча разглядывали пустующую весь.
- Выходит, что так, - ухмыльнулась Мурка. Она улыбалась все шире и шире, пока не зашлась в гомерическом хохоте, размазывая слезы по щекам. Она заливалась лающим смехом, схватившись за живот и иногда переводя дыхание.
Брест вопросительно посмотрел на Геру, тот пожал плечами и показал на бочку с водой. Наемник все понял. Он поднял на руки хохочущую воровку, отнес ее к бадье и опустил в воду.
- Милка, - обратился он к служанке, - Порыщи по домам наше добро, может еще, что полезного прихватишь. Найди телегу: Гера далеко на коне не уедет, и собери припасов. Давайте выбираться из этого проклятого места.
Глава 14.
375 год от наступления Тьмы
месяц Хлеборост
18 день
Я пришла в себя. Брест полоскал, пока не захлебнулась и не закашлялась. Он вытащил меня из бочки и поставил на землю. Я тут же продрогла, как цуцик, кожа покрылась мурашками. Наемник кинул мне нательное и доспехи, и, отвернувшись, потопал проверять Милкину добычу. Девка уже впрягла лошадь в телегу и теперь сваливала на колымагу все, что плохо приколочено. Я, дрожа, залезла в сухую одежду и теперь с мрачной сосредоточенностью застегивала ремни на кожаной кирасе. Покончив с обмундированием, потрогала голову: волосы быстро отрастали, и сейчас на голове был длинный «ежик». Наверное, со стороны я смахивала на худющего паренька.
Брест помог Гере залезть на колымагу, и Прежний теперь руководил с высоты, указывая служанке пальчиком что брать, а что оставить. Полностью облачившись в броню, я подошла к сваленному скарбу. Милка скрылась в соседнем доме и принялась шумно рыться там: послышались звуки разбиваемой посуды. Она выволокла на порог мешок муки и встала, уперев руки в бока:
- Не знаю, брать или нет, - задумчиво пробормотала служанка.
- Оставь, - ответил Гера, - Еды уже навалом. Поройся лучше в доме священника, там много добра.
Подойдя к телеге, я встала, молча разглядывая барахло.
- Держи, - парень перекинул мне меч и кинжал, - Ах, да. Вот еще. – Следом полетел мой перочинный нож.
Поймав оружие, я сложила его рядом и накинула на пояс перевязь ножен.
- Ты как? – Спросил Гера, озабоченно меня разглядывая.
- Бывало и лучше, - буркнула я.
- А плечо?
- Болит, но если Милка найдет мой мешок, то будет полегче. Там у меня мазь припрятана: здорово обезболивает, спроси как-нибудь у Бреста.
Парень хмыкнул - наверняка уже увидел тот эпизод у кого-нибудь в мыслях. Я развернулась и пошла за своим жеребцом в конюшню: что поделать, привыкла к негоднику.
Зайдя в прохладный сумрак стайки, я прислонилась к столбу и осела. Не хочу, чтобы Гера лез в мои мысли, не хочу видеть молчаливые взгляды Бреста и ненужное сочувствие Милки. Черт, сколько же душ на том свете предъявят свой счет? Мне и раньше доводилось убивать, но то была самооборона, а сейчас слепая месть моими руками уничтожила целую деревню.
