— Завтра к вечеру портрет будет готов, — сказал он, кладя трубку. — Но я теперь, пожалуй, могу и сам предсказать результат…
Луганов кивнул головой:
— Пожалуй, я тоже.
С минуту они помолчали, затем Миронов поднялся:
— Ну что ж, Василий Николаевич, дело нешуточное. Пошли к Кириллу Петровичу»
— Минутку, Андрей Иванович. Еще не все. Левкович сообщила кое-что дополнительно…
— А именно?
— Капитон Илларионович собирается на днях в командировку, и, по-видимому, в длительную. Во всяком случае, по словам Левкович, разбирает все свои вещи и откладывает самые лучшие, отбирает самое ценное.
— Так, так… — задумчиво проговорил Миронов. — Тем более пошли к начальству.
Вопрос о чемодане был решен быстро: чемодан необходимо было изъять как улику. Теперь оснований к этому было больше, чем достаточно. Зато, когда перешли к главному, разговор затянулся.
…У начальника управления засиделись допоздна. Миронову изменили его обычное самообладание и выдержка. Излишне горячась и срываясь, он доказывал, что выпускать Черняева из Крайска никак нельзя. Забываясь, Андрей ежеминутно выхватывал папиросы, намереваясь курить, но под строгим взглядом полковника так и не закуривал, клал их в карман, потом снова выхватывал и снова прятал: Кирилл Петрович около года назад бросил курить, бросил сразу, решительно и никому с тех пор не разрешал дымить в его кабинете.
Луганов, всего несколько дней назад и мысли не допускавший о причастности Черняева к какому-либо преступлению, под влиянием последних событий круто изменил свою точку зрения и теперь всецело поддерживал Миронова: он тоже считал, что выпускать Черняева из Крайска нельзя.
Однако начальник управления был непреклонен.
— Не выпускать Черняева из Крайска, — говорил он, — но как? Как его не выпустишь? Ну, допустим отменят командировку, — это, пожалуй, можно сделать, а он возьмет да и поедет без всякой командировки. Что тогда?
— Брать, брать его надо! — взорвался Миронов. — Получить у Москвы санкцию, и брать…
— «Брать»?! Ишь ты какой! — недобро усмехнулся Скворецкий. — Тебе что, лавры Елистратова покоя не дают? (Вернувшись из Энска, Миронов не замедлил проинформировать Скворецкого обо всем, что там произошло, не скрыв и похождений Елистратова.)
— Кирилл Петрович! — возмутился Андрей. — Это… это удар ниже пояса. Ну как вы можете сравнивать меня с Елистратовым?! Там же была липа, а тут…
— Что — тут? — жестко перебил Скворецкий. — Что? Чемодан? Объявление? Этого для ареста мало. Брать его сейчас, пока не закончена работа над портретом убитой, нельзя. Разве всплывет что новое. Да и тогда вообще брать его здесь, в Крайске, нельзя, если даже твои предположения подтвердятся. Возьми здесь — что получится? Об аресте станет известно, и, если он действовал не один (а этого исключать нельзя), сообщники скроются, заметут следы. Ищи их потом.
Последний довод начальника управления подействовал на Миронова и Луганова: они примолкли. Андрей снова полез было за папиросой, но, взглянув с тоской на Кирилла Петровича, сунул пачку обратно.
— Да ладно уж, ладно, кури… — с раздражением сказал Скворецкий. — Только иди к форточке, чтобы тут табачищем не пахло.
— А что, Кирилл Петрович, — с ехидцей спросил Миронов, — тянет все-таки?
— «Тянет, тянет»! — проворчал Скворецкий. — Тянет не тянет, а тряпкой не буду. Бросил — и точка. Ну, давай к делу. Значит, так: брать Черняева пока не будем. Если действительно выедет из Крайска, тогда решим, что делать. Пока будем действовать, как было намечено раньше. Вопросы есть?
Вопросов не было, и Миронов с Лугановым покинули кабинет полковника.
С утра, по дороге в управление, Миронов зашел в больницу навести справки о состоянии Савельева, как он делал это все последние дни. Андрею повезло: он застал на месте лечащего врача, который сообщил ему последние новости. Как ни осторожно говорил врач, из его рассказа можно было понять, что в состоянии Сергея наступило улучшение. Врач сказал даже, что у больного замечаются некоторые проблески сознания.
Андрей настолько обрадовался, что тут же потребовал свидания: «Вы представить себе не можете, доктор, — настаивал он, — насколько это важно». Но врач в ответ раздраженно фыркнул и замахал руками:
— Увольте, голубчик, увольте. Ни о каком свидании пока и речи быть не может. Ваших дел я не знаю и знать не хочу, но волновать больного нельзя.
Так и пришлось Андрею уйти из больницы, ничего не добившись.
…Первую половину дня все шло более или менее спокойно: Луганов в управлении строительства выяснил, что Черняев действительно через день или два должен выехать в командировку, но не такую уж длительную — на неделю-полторы. Тем больший интерес представляло вчерашнее сообщение Левкович о сборах Черняева. Сам Капитон Илларионович, однако, вел себя как ни в чем не бывало: совершенно так же, как и все предыдущие дни. Единственным отступлением от обычного для него распорядка было то, что по пути на работу он завернул в бюро объявлений и проверил, вывешена ли его заявка. Убедившись, что объявление вывешено, Черняев отправился на строительство, где и находился все время.
Неожиданности начались к вечеру. По телефону позвонил сотрудник, находившийся поблизости от доски объявлений на улице Петровского. Не пытаясь скрыть своего смущения, он доложил, что совсем недавно к витрине подошла молодая женщина, которая, как он заметил, бегло просмотрев другие объявления, на черняевском задержалась. До нее этим объявлением никто не интересовался. Других объявлений женщина смотреть не стала, круто повернулась и… затерялась в толпе. Сотрудник кинулся было за ней вслед, но без толку: она как в воду канула.
Чертыхаясь про себя, Миронов спросил сотрудника, не заметил ли он во внешнем облике этой женщины чего-либо приметного, каких-нибудь характерных черт. Оказалось, тот многое заметил, запомнил. Миронов предложил сотруднику составить подробнейшее описание внешности женщины, которую он упустил. Хочешь не хочешь, а пока приходилось довольствоваться этим.
Андрей собрался было позвонить Луганову, чтобы сообщить новость, но тот сам появился на пороге.
— Как, Андрей Иванович, ты один? — спросил он, входя. — У меня срочное сообщение. Только что звонили со строительства. Черняев уезжает завтра…
— Завтра? — нахмурился Миронов. — Это меняет дело.
Андрей тут же попытался связаться с начальником управления, но его не застал. Полковник был в обкоме партии.
