— Оглум[11], никуда не ходи. И гость пускай остается.
— Бэлли, атам, бэлли[12]… — Алеша, обнимая за плечи и поддерживая под локоть, уводит его в следующую комнату.
— Теперь ему спокойно, — вернувшись, говорит Алеша. — Когда в ночную работаю, до утра не спит, ждет меня. О чем задумались? Знаю о чем. Тяжелая у вас работа. Дома почти не бываете.
— Ничего, дом никуда не денется.
— Конечно, дом не человек, где стоял, там и будет стоять.
На мгновение его лицо темнеет, но тут же опять освещается белозубой улыбкой — будто облачко пробежало.
— Мы с отцом хорошо живем. И мать с Нуришкой хорошо живут. Отчим его как сына держит. В жизни все бывает, верно? Главное, чтоб всем было хорошо.
— Чудесный ты парень, Алеша, — говорю я, и темно-карие глаза его светлеют, словно кофе разбавляют молоком.
Он провожает меня, заводит мотоцикл.
— С самого начала зажигание мучает. Я напрямую соединю, а то весь город разбудить можно.
«У того тоже с зажиганием не в порядке, — подумал я. — Г де-то он еще „затарахтит“, пока поймаем?»
В отдел я вернулся в третьем часу.
— Носит на ночь глядя… — спросонок ворчит Рат.
Наутро первым автобусом мы уехали в Баку. И с хорошим настроением: из больницы сообщили, что кризисное состояние миновало; значит, по всем статьям сегодня воскресенье.
Дома меня встречает радостный возглас Марфутика, имен у сына больше чем прожитых лет.
— Очень он соскучился, — сказали мне. — И я тоже…
— Сделаем так, — сказал я, — полдня ему, вечер тебе.
— А остаток чей же?
— Мой. Чтоб всем поровну. Ну, Марфуша, что будем делать?
— Иглать!
Поиск документальный опережает фактический. Мы уже знали: по учету ГАИ в Каспийске числится 107 мотоциклов с колясками и добрые три четверти владельцев — молодежь. Кроме того, в город ежедневно приезжают на работу жители из близлежащих селений и главным образом из Баку; многие на собственных автомашинах и мотоциклах. Этот транспорт учтен не у нас, а по месту жительства.
Решение Кунгарова о поиске «приезжего» мотоциклиста, например., живущего в Баку, а работающего в Каспийске, Шахинов, разумеется, видоизменил.
— Надо проверить всех владельцев мотоциклов с колясками, подходящих по возрасту и остальным приметам, — непререкаемым тоном предложил он. — Создаем две оперативные группы. Первая во главе с Мурсаловым займется «нашими», а группа Кунгарова — «чужими».
И тут же потребовал от руководителей групп ежедневно докладывать ему ход проверок. Это не помешало Шахинову согласиться с доводами Рата и даже высказаться в том смысле, что преступником скорее всего окажется лицо, лишь косвенно связанное с Каспийском. По-моему, никакого противоречия в решении нашего начальника горотдела не было. Он верен себе, его девиз: стремиться к успеху, а не к удаче.
Как я и думал, комбинат достался мне. Самолюбие не позволяет Рату без крайней необходимости появляться там до тех пор, пока ранивший Кямиля не будет найден. Он, конечно, мне этого не объяснял. Он сказал:
— Объект тебе хорошо известен. Действуй!
Ровно в десять утра я вошел к начальнику отдела кадров химкомбината. Длинная комната, асимметрично расположенное окно забрано металлической решеткой, высоко под потолком горит двухсотсвечовая лампочка.
Пока товарищ Белоцкий рассматривал мое удостоверение, я с тоской косился на стенку из четырех канцелярских шкафов. И, как выяснилось, совершенно напрасно. Выслушав меня, он достал из ящика образцы пропусков. В них стояли четкие оттиски силуэтов автомашины и мотоцикла.
— Без такого штампа на комбинат в машине или на мотоцикле не. пропустят. А стоянка для личного транспорта у нас на территории оборудована.
Про стоянку я знал и без него. А вот хороший учет меня обрадовал.
Через полчаса я имел список работников комбината, приезжающих на своих мотоциклах. После произведенного мной отсева в нем осталось тридцать две фамилии. Все эти лица с подходящими возрастными данными, у всех мотоциклы с колясками.
Я снова просматриваю белые, одинаковые листки по учету кадров. Пятеро ребят кончили техникумы, двое инженеры. Многие приобрели специальность в армии, некоторые работали еще до службы, двенадцать продолжают учебу. Родился, учился, служил… родился, учился, работал, призван… Почти половина сменила несколько мест работы. Ну и что ж из того? Когда и не поискать, как не в этом возрасте. Мелькают перед глазами фотокарточки. Большинство ребят длинноволосы. Обыватели на таких косятся: чего, мол, ждать от него с эдакими волосищами? А ребятам модные прически не мешают ни работать, ни учиться, как не помешали моему поколению узкие брюки. И нам, сотрудникам милиции, хорошо известно, что не длиной волос определяется образ мыслей и социальное поведение. Вон у Юры Саркисова какая шевелюра — Бобби Мур позавидует, — а ведь ни одному хулигану не спустит. Конечно, некоторые утрируют моду, вот этот, например, обезьяной выглядит. Но ему-то самому нравится? Ну и носи на здоровье…
Товарищ Белецкий перестал обращать на меня внимание. Звонит, выходит, пишет, словом, занимается своим делом. Меня это устраивает. Не нужно притворяться, что углубленно изучаю стопку трудовых книжек. Я давно отложил их в сторону.
Ситуацию глупее для сыщика не придумаешь. Я хочу как можно скорее найти преступника и не хочу, чтобы он оказался одним из этих парней.
Переворачиваю лист бумаги со списком и рисую завитушки. А ведь я знаю, чем мне следует сейчас заняться: поговорить с начальниками цехов, цехкомами, комсоргами. Я наверняка узнаю многое; больше чем скажут официальные характеристики. Но в том и сложность «нашей бухгалтерии», что даже это «многое» оказывается совершенно недостаточным. Допустим, у кого-то низкая производительность труда и от общественной работы он уклоняется… Можно подбивать сальдо? Черта с два! Лодырь, конечно, но в чужую квартиру, открой, не войдет. Запутанная у нас «бухгалтерия», редко в ней сходятся концы с концами. Легко сказать, проверь, способен ли на преступление? Для этого с человеком рядом пожить надо. Нет, не даст мне такое ознакомление ничего реального.
Но без широкой проверки, раз нет подозреваемого, не обойтись. Только как проверять, вот в чем дело. Выбрать фотокарточки и предъявить Самедовой? В данном случае получится проформы ради: она его и в натуре не запомнила. Кямиль пришел в сознание, но, увы, нападавшего тоже не разглядел.
Факт пребывания на работе — реальность. Можно установить, кто из списка работал двадцать девятого во вторую смену, а следовательно, имеет алиби. Это я сделаю. Стоп. Не стоит людей будоражить, возникнут слухи, что милиция кого-то подозревает. Попрошу товарища Белецкого… От него веет порядком и основательностью. Не подведет.
