«28 ноября. Зембин. Из остатков итальянского войска император сформировал авангард, который должен был конвоировать КАССУ, а также раненых генералов и офицеров.
1 декабря. Илия. Французский авангард, состоящий из остатков корпусов Евгения Богарне и маршала Даву, прибывает в Илию.
2 декабря. Мы (итальянская гвардия) сделали мучительный 12-и часовой переход (32 км.), нигде не отдыхая, боясь быть обойдёнными, и в 11 часов утра 2 декабря приходим в Молодечно. Этот безумный переход довершил расстройство наших полков. Много способствовало этому и медлительность нашего движения, вызванная необходимостью эскортировать КАЗНУ и раненых генералов и офицеров. На полдороге у селения Селищи, Евгений Богарне остановил колонну и написал императору, который был ещё позади, о том, что здесь происходит. А что здесь происходило? Дорога шла большей частью лесом, и вдоль всей дороги по её сторонам на всём протяжении горели бивуачные костры, и множество отставших солдат грелось возле них. Так как многие полки сведены на нет, то маршал Ней собрал знамёна этих полков и с офицерами послал их – молодой гвардии, сопровождавшей императора. На последнем переходе у сельца Селищи, Наполеон приказал сломать их навершия в виде орлов на знамёнах и закопать их».
(Отметим про себя, что орлы те были золотыми, и было их примерно двадцать штук. Стоимость же каждого из них, на данную минуту, никак не менее четверти миллиона долларов. Согласитесь, что отыскать ныне такой трофей – дорогого стоит!)
Но возвратимся скорее к дневнику Ложье.
«3 декабря. Молодечно. Выполняя приказ императора, Евгений Богарне отправил по направлению к Вильно всю КАССУ (вернее будет сказать всё, что от неё к тому времени осталось), все экипажи с остатками московских трофеев, больных и раненых. Приблизительно в одной миле от Беницы, на этот обоз, бандой казаков Ланского, состоявшей человек из 600, было сделано нападение. (Ланский Сергей Николаевич в 1812 г. командовал тремя уральскими казачьими полками. Умер от раны в 1814 г.).
Охрана обоза была слишком ничтожна, её едва хватило на то, чтобы прикрыть только одну часть всей вереницы (скорее всего, прикрывали только КАЗНУ). Казаки ворвались туда, где не было вооружённых солдат, но скоро были обращены в бегство и в тот день уже не появлялись».
Ага. Что-то, кажется, начинает проясняться. Уж не это ли нападение, спланированное и организованное полковником Ланским, имела в виду наша разлюбезная генеральша? А что? Уж слишком много фактов сходится здесь буквально в одну точку. Тут и измождённый обоз, тянущий из последних сил телеги с КАССОЙ. Тут и храбрецы итальянцы, грудью стоящие на его охране. Тут и тот роковой момент, когда коалиционная армия уже начала рассыпаться, причём, даже не на разрозненные подразделения, а просто на отдельных смертельно измученных людей, уже почти утративших веру в спасение. Да тут ещё и случившееся грандиозное нападение казаков!
Стало быть, именно здесь, в этой точке, расположенной между деревнями Беница и Марково, произошло то знаменательное событие, о котором шла речь в самом начале главы. Скажем больше, участок поисков определён ещё более точно. Ведь написано же, что атаке казаков обоз подвергся в тот момент, когда находился от Беницы на расстоянии примерно одной сухопутной мили (1,6 км.). Именно здесь перепуганная охрана спешно зарывала подведомственные ценности, не рассчитывая отстоять их в схватке с превосходящими силами противника.
Известно, что после отражения сокрушительной атаки, обоз всё же сумел отойти в Беницу, где и заночевал. Это было 3-го, а 4-го декабря туда же прибывает главная квартира императора и Наполеон остаётся ночевать в имении графа Закаля. Авангард армии в ту ночь ночует в Марково, а в Молодечно остался арьергард под командованием маршалов Нея и Виктора. Это, объединённое одним желанием – выжить, перемешавшееся скопище людей, едва передохнув в ночь на 5-е декабря, тоже начинает выдвигаться вслед за мчащимся к границе Наполеоном. Отставать нельзя, ибо отставших от основной массы войск ждёт только неминуемая смерть. Вот что пишет в мемуарах граф Хохберг.
«В три часа утра 4 декабря мы двинулись к Молодечно, куда и прибыли к полудню, и неприятель нас не тревожил. В два часа после полудня неприятель атаковал дивизию Жирара. До самого вечера мы находились под сильной канонадой русских. Чтобы не вступать в бой, маршал Виктор велел нам выступать в полночь 5-го декабря. Мы шли по большой дороге из Минска в Сморгонь. Ночью мы нагнали главный штаб итальянского Вице-короля, который ещё не выступил дальше, и нам пришлось ждать на морозе, пока он не очистит квартиры. Затем нам сказали, что ещё не продвинулись фургоны с трофеями, взятыми из Москвы, как, например, крест с Ивана Великого и другие вещи из Кремля. И мы опять должны были ждать. Обиднее всего, что часть этих вещей всё равно погибла в непродолжительном по времени пути, а их остатки возле Вильно. (Бедные трофейщики, видимо, никак не могли прийти в себя, после атаки Ланского).
Утром 5-го декабря Наполеон с главной квартирой выступил из Беницы в местечко Сморгонь, куда и прибыли в два часа пополудни. Мороз в те дни доходил до 20-и градусов. Туда же выступил обоз с казной и остатками московских трофеев. А русские в тот день заняли Молодечно и преследовали арьергард до деревни Марково. В тот день русские взяли в плен 2500 солдат и 30 офицеров, и отбили у французов 24 орудия и 30 зарядных ящиков! Вечером в Сморгонь прибыли войска авангарда и там же остановился тот обоз, что вёз КАЗНУ всей армии. В 10 часов вечера Наполеон покинул армию и уже никаких приказов отдавать не мог. После Сморгони, начиная с 6 декабря, всякая дисциплина исчезла окончательно, и теперь каждый заботился только о сохранении своей жизни».
Как я уже писал ранее, до Вильно дошёл только один фургон с КАЗНОЙ из 48-и, вышедших из обугленной Москвы. По некоторым сведениям, в столицу современной Литвы втащился лишь небольшой обозик, с остатками захваченных в России трофеев. Большая же их часть, была ранее отбита казаками, либо захоронена до этого счастливого момента.
Давайте теперь подведём некоторый итог нашим предварительным изысканиям. Начали мы с Вами с невразумительной просьбы некоей малоизвестной генеральши, а закончили тем, что с большой точностью установили место, где 3-го декабря 1812-го года были закопаны как минимум 7 бочонков золотых наполеондоров. Но что-то подсказывает мне, что одними этими бочонками дело не обошлось. Угроза полного разгрома и пленения была слишком велика, и прятали всё, что ни попадя, и этим занимались все, кто мог держать в руках лом или лопату. Возможно, часть спрятанного имущества потом смогли вытащить обратно, но в том хаосе, который творился во время атаки, о многом могли просто не вспомнить.
