– Ах, душечка, – сказал Филипп, рассмеявшись, в свою очередь, – я вижу, что вы не знаете самой сути дела, не знаете, что именно так глубоко тронуло короля.
– Что же его так тронуло? Говорите скорее!
– Одно весьма романтическое приключение.
– Вы знаете, как я люблю такие приключения, и томите меня, – нетерпеливо сказала принцесса.
– Так вот, под королевским дубом… Вы знаете, где этот королевский дуб?
– Не все ли равно где. Под королевским дубом.
– Видите ли, мадемуазель де Лавальер была там с двумя подругами и, полагая, что они совершенно одни, призналась в своей страстной любви к королю.
– Вот как! – сказала принцесса, начиная волноваться. – Она призналась в любви к королю?
– Да.
– Когда?
– Час тому назад.
Принцесса вздрогнула.
– А об этой ее страсти никому не было известно раньше?
– Никому.
– Даже самому его величеству?
– Даже самому его величеству. Малютка глубоко хранила свою тайну, но не выдержала и проговорилась подругам.
– Откуда вы узнали эту чепуху?
– Да оттуда же, откуда всем стало известно об этом.
– А откуда известно всем?
– От самой Лавальер, которая созналась в этой любви своим подругам Монтале и Тонне-Шарант.
Принцесса остановилась и нервным движением выдернула свою руку из-под руки мужа.
– Так час тому назад она сделала это признание?
– Да, приблизительно час тому назад.
– И королю стало об этом известно?
– В этом именно и заключается самая романтическая сторона приключения. Король с Сент-Эньяном стояли невдалеке от дуба и, разумеется, ни слова не упустили из всего этого интересного разговора.
При этих словах принцесса почувствовала, что ее точно ударили ножом в сердце.
– Но я после этого видалась с королем, – проговорила она опрометчиво, – и он ничего не сказал мне об этом.
– Ну вот! – наивно воскликнул принц, как торжествующий супруг. – Еще бы он сам рассказал о том, что строжайше запретил передавать вам.
– Что-о-о! – гневно вскричала принцесса.
– Я говорю, что все это хотели скрыть от вас.
– Зачем же это понадобилось?
– Боялись, что вы так дружны с королевой, что не выдержите и разболтаете ей все.
Принцесса поникла. Ей был нанесен смертельный удар. И она не успокоилась, пока не встретилась с королем.
Король, конечно, узнает последним, что про него говорят, подобно тому как любовник – единственный человек, который не знает, что говорят про его возлюбленную. Поэтому, когда Людовик увидел искавшую его принцессу, он подошел к ней немного смущенный, но все такой же любезный и предупредительный.
Принцесса ждала, чтобы он сам заговорил о Лавальер. Не дождавшись, она спросила:
– Ну, что случилось с этой девчонкой?
– С какой девчонкой? – спросил король.
– С Лавальер… Ведь вы говорили мне, государь, что она упала в обморок.
– Ей все еще нехорошо, – проговорил король с притворным равнодушием.
– Это, пожалуй, может повредить тем слухам, которые вы так хотели пустить, государь.
– Каким слухам?
– Что вы интересуетесь Лавальер.
– Надеюсь, что они сами распространятся, – отвечал рассеянным тоном король.
Принцесса подождала еще; она хотела знать, расскажет ли ей король о происшествии под королевским дубом. Но король и не заикнулся о нем.
Принцесса тоже не решалась заговорить Так они и расстались, ни словом не обмолвившись обо всех этих событиях.
Как только король удалился, принцесса тотчас же разыскала Сент-Эньяна. Это было нетрудно, так как граф, подобно сторожевому судну, конвоирующему большие корабли, всегда находился где-нибудь поблизости от короля.
В ту минуту принцессе нужен был именно такой человек, как Сент-Эньян.
А он, со своей стороны, искал слушателя познатнее, чтобы изложить разговор под дубом во всех подробностях. Поэтому он не заставил себя долго упрашивать. Когда он окончил свое повествование, принцесса сказала:
– Признайтесь, что это прелестная сказка.
– Не сказка, а истинное происшествие.
– Ну все равно, но только признайтесь, что вы сами не присутствовали там, а просто слышали это от кого-нибудь.
– Клянусь честью, ваше высочество, что все это произошло в моем присутствии.
– И по-вашему, признание ее произвело на короля впечатление?
– Такое же точно, какое произвело на меня признание мадемуазель де Тонне Шарант! – воскликнул Сент-Эньян – Ведь вы только послушайте, принцесса, Лавальер сравнила короля с солнцем: сравнение очень лестное!
– Король не очень-то падок на лесть.
– Ваше высочество, король, сколько бы ни сравнивали его с солнцем, все-таки человек, в чем я убедился собственными глазами, когда мадемуазель де Лавальер упала в его объятия.
– Лавальер упала в объятия короля.
– Ах, какая эффектная была картина: представьте себе, что Лавальер упала.
– Ну, ну, что же вы видели? Говорите скорее.
– Да то же самое, что видели и остальные присутствующие: когда Лавальер без чувств упала к королю в объятия, король сам чуть не лишился чувств.
Принцесса вскрикнула, будучи не в силах удержаться от душившего ее гнева.
– Спасибо, – проговорила она с нервным смехом, – вы чудный рассказчик, господин де Сент-Эньян.
И, задыхаясь от ярости, она почти бегом устремилась к замку,
Глава 25.
НОЧНЫЕ ПОХОЖДЕНИЯ
Принц расстался с принцессой в отличнейшем настроении и, чувствуя себя сильно уставшим, поехал домой, предоставив каждому проводить остаток ночи как заблагорассудится.
Придя к себе, он тотчас занялся ночным туалетом с еще большей тщательностью, чем обыкновенно; он чувствовал себя победителем И пока его камердинеры были заняты работой, он напевал мотивы балета, под которые недавно танцевал король.
Потом он позвал портных и велел им показать приготовленные на завтра костюмы, оставшись очень доволен, он одарил каждого из них. Наконец принц обласкал также шевалье де Лоррена, возвратившегося с празднества.
Шевалье, поклонившись принцу, хранил некоторое время молчание, как командир стрелков, исследующий, в какую сторону ему нужно прежде всего направить огонь Затем, словно решившись, он начал.
– Обратили ли вы внимание на одно странное обстоятельство, ваше высочество?
– Нет. На какое?
– На якобы дурной прием, оказанный его величеством графу де Гишу.
– Якобы дурной?
– Да, конечно, потому что на самом деле король ведь вернул ему свою благосклонность.
– Я что то не заметил этого, – сказал принц.
– Как! Вы не заметили, что король, вместо того чтобы отправить его в ссылку, что было бы вполне естественно, как будто оказал поощрение его странному упорству, позволив ему снова занять место в балете.
– И вы находите, что король был не прав, шевалье?
– А вы, принц, разве не разделяете моего мнения?
– Не совсем, дорогой мой шевалье, и я одобряю короля за то, что он не подверг немилости несчастного, скорее сумасброда, чем злонамеренного.
– Ну а меня, – заметил шевалье, – это великодушие, признаюсь, очень удивляет.
– Почему же? – спросил Филипп.
– Я считал короля более ревнивым, – со злостью ответил шевалье.
В течение нескольких мгновений принц чувствовал какое-то раздражение в словах своего фаворита, последняя его фраза подействовала, как искра на порох.
– Ревнивым! – вскричал принц. – Ревнивым? Что это значит? Ревнивым к чему или к кому, скажите на милость?
Шевалье заметил, что у него вырвалась невзначай злобная фраза, как это иногда с ним случалось. И он постарался, пока не поздно, замять ее.
– Да просто к своему авторитету, – ответил он с притворным равнодушием. – К чему же еще может ревновать король?
– Ах да, конечно! – сказал принц.
– А разве, – продолжал шевалье, – ваше королевское высочество не замолвили бы словечка за милого графа де Гиша?
– Ей-богу, нет! – отвечал принц. – Гиш малый умный и храбрый. Но он вел себя легкомысленно с моей женой, и я не желаю ему ни худа, ни добра.
Шевалье заронил подозрение относительно де Гиша, как он попробовал это сделать относительно короля; но он, видимо, не заметил, что в настоящую минуту требуется снисходительность и даже полное равнодушие и для освещения положения ему необходимо будет поднести лампу к самому носу мужа.
При помощи этого маневра иногда удается обжечь других, но чаще обжигаешься сам.
«Отлично, отлично, – думал про себя шевалье – Подожду-ка я де Варда, он за один день сделает больше, чем я за месяц, ибо я думаю, прости меня боже, пли, вернее, прости его боже, что он еще ревнивее, чем я. Впрочем, мне нужен не де Вард, а какое-нибудь событие, которого при данных обстоятельствах я не вижу Конечно, возвращение де Гиша, когда его прогнали, очень знаменательно, но значение этого факта умаляется, если принять во внимание, что де Гиш вернулся как раз в тот момент, когда ее высочество больше не интересуется им. В самом деле, принцесса занята королем, это ясно Но помимо того, что король мне не по зубам, да мне и не нужно кусать его, принцессе недолго осталось любезничать с его величеством, так как поговаривают, что король больше не интересуется ею. Отсюда следует, что мы должны сидеть спокойно и ожидать какого-нибудь нового каприза: он-то и решит дело».
