Волков повернулся к Йошке.
— Ефрейтор Слухай, участник московской зимней кампании и кавалер Железного креста второй степени, контужен, страдает эпилепсией, от военной службы тоже освобожден. Находится в услужении у Пауля Вица… Вообще, Йошка, будешь в группе и за няню, и за радиста, и чего судьбе понадобится. Подпольный опыт есть. Язык тоже знаешь. Будешь ангелом-хранителем.
«Я же был в Германии, вдруг немецкая полиция заворошит старые дела или кто-то опознает меня?» — хотел сказать Павел, но поостерегся из опасения, что Волков истолкует эти слова как трусость. В конце концов, знает же Алексей Владимирович об этом и не говорит, очевидно считая элемент риска вполне оправданным.
Волков оглядел всех:
— С завтрашнего дня начнем прорабатывать детали. Отныне приказываю думать только об этом задании. Вживайтесь в свои роли. Распорядок установите боевой. Подавай, Йошка, ужин, и отбой!
Перекусив, Волков уехал. Йошка убрал со стола тарелки и тоже собрался уходить.
— Йошка, ты уже был в тылу у немцев? — спросил Павел.
— Был, — ответил Йошка и добавил: — На разные роли пробовался и не один раз… Спокойной ночи!
С фронта в академию привезли трофейную гранату нового образца. По форме она походила на небольшую каплевидную мину, какая используется в минометах. У нее была деревянная рукоятка, к ней крепились четыре матерчатых стабилизатора, которые раскрывались в момент броска с помощью пружинистых стальных пластинок. Верхний конец рукоятки венчал красный металлический колпачок с надписью:
«Гранату за колпачок не держать!»
Колпачок прикрывал ударный взрыватель, а срывался он хомутиком на шнурке предохранителя во время броска.
Ростовский поручил Павлу разобраться в этой гранате. Когда приходилось работать со взрывоопасными предметами, Павел становился чрезвычайно собранным и неторопливым, знал, что малейшая оплошность грозила гибелью. Он разбирал гранату за толстым стальным листом и смотрел через бронестекло. В случае взрыва он потерял бы руки, но сам остался бы жив. Замедленными движениями Павел отвинтил деревянную ручку, заглянул внутрь — головка мины полая, а стакан заполнен фигурным разрывным зарядом с конической выемкой и каналом по оси, на дне виднелся капсюль-детонатор.
— Видите, головка мины выполнена из мягкого сплава. В момент удара о преграду она сминается, от взрывателя огонь идет на капсюль-детонатор. Тот вызывает детонацию, которая направлена по разрывному заряду в сторону воронки-конуса…
Георгий Иосифович заглянул через броневое стекло, кивнув, добавил:
— Смятая, скажем, о броню головка прижимает воронку, стремительный газовый поток направленно прожигает отверстие, врывается внутрь танка и вызывает там пожар.
— Именно так. Кумулятивный принцип действия…
По белому порошку и кристалликам светло-желтого цвета Ростовский тут же определил: заряд состоял из смеси тротила и гексогена, применяемых в кумулятивных боеприпасах.
С этой гранатой поехали на полигон академии в Нахабино. Там стоял разбитый танк Т-34. На нем испытывали разные снаряды и противотанковые гранаты. Толщина брони была известна — сорок пять миллиметров, и по характеру пробоин судили о действенности нового оружия.
В бетонированном доте недалеко от танка расположились Ростовский, Павел и кинооператор с камерой, позволявшей вести специальную съемку. Метал гранату старшина Охрименко — единственный на всю армию умелец-снайпер, который на спор мог попасть учебной гранатой внутрь сапога с тридцати метров.
Немецкую гранату он швырнул из окопа. С хлопком, похожим на щелканье бича, раскрылись перья стабилизатора, сорвался хомутик, соединенный со стержнем предохранителя. Граната понеслась головной частью вперед, точно ракета, ударила по башне и взорвалась, кольнув глаза вспышкой. Полыхнуло внутри танка, из старых дыр и щелей повалил дым, хотя гореть там уже было нечему.
Пробоина оказалась небольшой — около пятака в диаметре. Кумулятивная струя, развив во время взрыва трехтысячную температуру в малом пространстве, пробила броню, словно раскаленный гвоздь фанеру.
Рассматривая действие новой гранаты на замедленном экране, Ростовский вдруг спросил:
— А вы не находите, Павел Михайлович, что стоит эту гранату приспособить к стволу с зарядом — и будет готов ваш «фауст»?
— Ствол увеличит дальность и точность попадания… Таким оружием сможет запросто пользоваться не то что наш спец Охрименко, но и хилый новобранец, — ответил Павел задумчиво.
— Мы, конечно, сумеем экспериментальным путем определить действенность немецкого «фаустпатрона», — проговорил Георгий Иосифович, — однако на расчеты уйдет уйма времени. Проще, как это ни опасно и ни хлопотно, искать «фауст» в Германии.
Клевцов составил описание противотанковой кумулятивной гранаты, объяснил принцип ее работы. Докладную с чертежами и фотоснимками Ростовский передал в Главное управление инженерных войск генералу Воробьеву, а из управления в размноженном виде она пошла в войска.
Ранний звонок поднял Клевцова с постели. Уже поднося к уху телефонную трубку, Павел догадался: звонил Волков. «Когда же он спит?»
— Нашелся Мантей, — сказал Алексей Владимирович. — Помнишь, ты говорил о фенрихе из училища в Карлсхорсте?
— Очень хорошо.
— Одевайся и выходи на улицу. Машина уже идет к тебе.
Наскоро перекусив, Павел по занесенной тропинке прошел по саду, открыл калитку. Ни одного огонька не светилось в темноте. Сосны в сугробах стояли неподвижно, как в почетном карауле.
Рокот мотора послышался в тишине издалека. Освещая дорогу синими подфарниками, вынеслась из-за поворота аллеи знакомая «эмка». Алексей Владимирович открыл дверцу. Павел вскочил на ходу.
— Ты в Красногорске бывал? — спросил Волков.
— Не приходилось.
— Там обнаружили нашего фенриха. Попробуем его расшевелить.
Миновав несколько контрольно-пропускных пунктов на шоссе, машина въехала в Красногорск. Лагерь военнопленных был устроен на многогектарной окраине. На этой территории работали заводы строительных материалов, механические мастерские.
У проходной «эмку» встретил сотрудник особого отдела. В одноэтажном, барачного типа здании штаба он предоставил гостям свой кабинет и выложил на стол личное дело Оттомара Мантея. Надев очки, Волков стал просматривать протоколы допросов, характеристики. Собственноручно написанную Мантеем автобиографию он пододвинул Павлу:
