В это время Максим предлагал свой пулемет итальянскому адмиралтейству для вооружения кораблей. Чтобы убедить, насколько его оружие надежно, он рискнул на эксперимент: на глазах военно-морских чинов у пирса оставили пулемет, который завтра будет стрелять, так как не боится воды.
На другой день водолаз поднял пулемет. Испытатель нажал на гашетку — оружие не сработало. Заказ передали Захарову. Лишь позднее стало известно, что подручные Захарова ночью спустились под воду и незаметно подпилили у пулемета боек…
Так же затейливо сработали захаровские молодцы перед показательными стрельбами в Париже. Лучшего снайпера Максима, умевшего на мишени очередью выбивать свое имя, они напоили вином с атропином. Утром тот выпустил всю ленту в белый свет как в копеечку.
Но самыми изобретательными в области промышленного шпионажа оказались те же японцы. В конце прошлого века Япония начала перевооружение армии и флота. Германию, Англию, Америку в поисках работы наводнили молодые японцы — вежливые, услужливые, сообразительные. Они соглашались на самые неблагоприятные условия работы и жалованья, чем радовали инспекторов по найму. Первая партия японцев, отработав на заводах, фабриках, верфях, в лабораториях, уезжала домой, приезжала другая партия. И никто ни в Европе, ни в США долго не мог понять, каким образом отсталая Япония вдруг смогла освоить выпуск новейшей военной техники и первоклассных кораблей?!
В некоторых случаях японцы заказывали суда, к примеру в Англии. На каком-то этапе они вдруг начинали привередничать: требовали переделок, часто отказывались от заказа. По английским чертежам и документации они достраивали судно, которое оказывалось намного дешевле, чем стоимость выплаты неустойки…
Такие записи касались самых общих положений. Да и беседы с Волковым поначалу носили скорее теоретический, нежели практический характер. Лишь позднее Алексей Владимирович стал рассказывать о науке секретной работы. Как всякая наука, она имела свод общих законов, складывавшихся из правил конспирации, сбора информации, умения уходить от «хвоста» или погони, способности наблюдать и запоминать и так далее. Они требовали неослабного внимания, мгновенных реакций, безошибочного интуитивного чутья, знаний человеческой психологии и других способностей, без которых просто не мог существовать разведчик в среде, полной неожиданностей и опасностей.
Главный врач госпиталя полковник медицинской службы Гринберг в мирное время ни за что не согласился бы выписать Павла. Раны еще не затянулись, требовался покой. Но его уговорил комбриг Волков, убедив, что таких молодых людей, как Клевцов, скорее вылечит работа.
Алексей Владимирович прислал машину. Она отвезла Павла не на Полянку, где он жил раньше с Ниной, а на дачу в Серебряном Бору. Две комнаты, глухо отделенные от остального дома, отдавались в его распоряжение. В окна заглядывали только запорошенные сосны. Невдалеке спала, укрывшись льдом, Москва-река.
Осматриваясь, Павел не заметил, как на пороге появился человек, сказал: «Здравствуйте». Первое, что бросилось в глаза, была кудрявая шапка волос, закрывшая покатый лоб. Маленькие карие глаза смотрели весело и озорно. Прямой нос, длинные, тонкие губы — весь контур лица не походил на распространенный русский тип.
— Разрешите представиться, — сказал человек с заметным акцентом. — Йошка Слухай. Алексей Владимирович приказал заботиться о вас. Вы голодны?
«Еще и няньку приставил», — подумал Павел о Волкове, но вслух проговорил:
— Смотря чем станете кормить.
— Предлагаю омлет с салом, печенье и кофе.
— От такой еды грех отказываться. — Павел прошел во вторую комнату, где стояли две кровати рядом, застеленные ворсистыми одеялами. Одна из кроватей была заправлена иначе, чем другая. Тумбочка оказалась занятой книгами.
— Ваша с супругой спальня, — сказал Йошка.
— А вы где расположились?
— По соседству, в доме напротив.
Павел снял шинель, остался в гимнастерке — новой, шевиотовой, довоенного образца. Форму привез в госпиталь порученец Волкова, потому что старая, в чем Павла привезли с фронта, для носки не годилась.
— Нина просила передать: у нее на работе много дел, но к вечеру непременно будет, — сказал Йошка, появляясь в дверях с подносом.
По тому, как запросто он устроился за столом, расставил тарелки для Павла и себя, было видно, что чувствовал он себя на равных и для него, очевидно, тоже была отведена какая-то роль в планах Волкова.
— Кто вы и откуда? — спросил Павел. — Конечно, если об этом можно говорить.
— Ну почему же? — Слухай на этот счет получил соответствующее указание и охотно стал рассказывать о себе. — Я даже не знаю, чего во мне больше. Отец — чех, мать — украинка. Отец, правда, рано умер. Пришлось мне, мальчишке, зарабатывать на хлеб. Сначала работал в Сваляве лесорубом… Была такая фирма в Закарпатье — «Моторица». Она вырубала буковые леса, делала дорогую мебель, занималась строительством. Платили, конечно, гроши, но как просить больше, если кругом было так много безработных и голодных? Фирма принадлежала немцу из Судет. Да и среди рабочих было много немцев, хотя Западной Украиной в то время владела Чехословакия. Мы валили лес от темна до темна. Случалось, и взрослый не выдерживал, а я хилым был. Это после уже мышцы накачал. Постепенно у нас стала разворачиваться революционная работа. Я вступил в молодежный Союз коммунистов, расклеивал листовки, собирал деньги для республиканской Испании…
Йошка в раздумье накрыл чашку с кофе тяжелой, жилистой рукой.
— Меня выследил мастер и сдал жандармам. Но от тюрьмы спасла армия. Призывались мои одногодки… Облачили в мундир из зеленого английского сукна, обули в желтые ботинки чешской фирмы «Батя», дали бельгийскую винтовку, сигареты из болгарского табака — и загремел раб божий охранять границу в Судетах. Там выучился на радиста. Но тут пришел Мюнхен…
Павел вспомнил лекцию в академии, которую читал генерал Воробьев перед большой картой Европы. Начальник факультета указкой проводил по границе Чехословакии с Германией, рассказывал о сети мощных укреплений, построенных чехами для защиты от воинственного и коварного северного соседа. В казематах и дотах сидели солдаты чехословацкой армии, а в соседнем Мюнхене, в Коричневом доме, английский и французский премьеры Чемберлен и Даладье предавали интересы Чехословацкой республики. «Мертворожденное дитя Версаля», как называли фашисты Чехословакию, отдавали на растерзание Гитлеру. Они нарушали союзнические обязательства, отдавая Судеты Германии, в то время как сорок отлично вооруженных чехословацких, столько же советских дивизий, готовых прийти на помощь по первому зову, могли бы разметать армии вермахта в первых же боях. Однако тогдашний президент Чехословакии Эдуард Бенеш безропотно принял продиктованный ему ультиматум. Он отказался от русской помощи, приказал своим войскам покинуть военные укрепления и уйти из Судет.
