Петя собрался было спуститься на отмель, чтобы рассмотреть камни, но прикинул, что карабкаться обратно по крутому склону не очень-то легко, а обходить по берегу весь остров нет никакой охоты. Тогда он вернулся к деревьям на холме, отпил из бутылки пару больших глотков, чтобы охладиться, и присел на корточки перед одним из камней. Смахнул песок сверху, слегка отгреб одной рукой сбоку. Нет, он не ошибся. Это был здоровенный прямоугольный тесаный каменный блок. Такой и впятером не поднять. И к нему очень плотно пригнан его близнец. А дальше еще один. М-да, наверняка это никакая не сторожка. Это вам не нынешняя кладка на соплях. Но вот что это было? И когда? Сердце у Петя забилось быстрее, как бывает в предвкушении приятного приключения, неожиданного открытия, приобщения к неведомому.
— И что же здесь прячется интересненькое? — пробормотал он от избытка чувств. — Так-так! Без лопаты мне тут нипочем не обойтись.
Его саперная лопатка, купленная на «толкучке» специально для походов, лежала в палатке. Петя испробовал ее вчера, когда вдвоем с Костей закапывал ящик с бутылками. Допивая пиво, он поспешно спустился в лагерь, бросил пустую бутылку у входа в свою палатку, достал из рюкзака лопатку, снял армейский чехол и трусцой побежал обратно. Мельком взглянул в сторону Кости и Марины, но их не было видно, — заслоняла лодка. Ну и Бог с ними! Чем нервы себе портить — представлять, как они милуются на бережку, лучше заняться этой стеной и вовсе не думать о них. Пусть делают что хотят. Что они там хотят?.. Нет-нет, это их дело… А мое дело я себе нашел… Мое дело — раскопать кладку… Вдруг что-то интересное… Ржавые доспехи, скелеты, мечи, сундук с драгоценностями… Или шиш с маслом…
На холме Петя принялся с остервенением отгребать лопаткой песок от камней. Отгребать песок было нетрудно и удобно. Вскоре он догадался, что раскапывает мощную стену какого-то старинного сооружения, — то ли крепости, то ли замка, то ли храма. Стена, судя по всему, была довольно длинной и уходила глубоко вниз, а на некоторых камнях еще просматривались остатки резного орнамента.
Петя выпрямился, полюбовался откопанной кладкой камней — это был, судя по толщине стены, угол какого-то мощного здания. «Вернемся на материк — обязательно звякну в местный музей», — пообещал он себе, перепрыгнул через стену и начал откапывать ее с другой стороны.
Вдруг песок под ногами подался вниз. Петя мельком успел заметить, как накренились в его сторону оба деревца, а затем рухнул в сумрачную, холодную, мокрую, гулкую глубину.
4
В полдень, в самое пекло, Марина сказала Косте, что хочет спрятаться от солнца в палатке, — лучше пусть ей будет душно, чем терпеть такие палящие лучи. А позже можно будет вернуться на пляж. Но никаких заплывов на глубину.
Костя потел от жары и пива и не возражал. В палатку так в палатку. Только вставать и идти было лень.
Они обсыхали на берегу после купания, а точнее — неумолимо нагревались. Горячий ветер не приносил облегчения. Костя лежал на полотенце и дремал, загородив руками глаза от солнца. После пива его клонило в сон. Марина сидела на матрасе и сквозь темные очки смотрела на мелкие волны. Они мерно накатывались на отмель и с шипением медленно растекались по песку, как газированная вода из опрокинутого стакана.
— А куда Петя делся? — сказала Марина.
— Места много, — едва выговорил Костя сонным голосом. — Где-нибудь тоже загорает. Или спит в палатке.
— Может, он обиделся?
— А что это ты о нем беспокоишься?
— А ты не забыл, кто нас познакомил?
— Почему? Помню. Познакомил и благородно уступил тебя.
— Ты смотри! Благородно уступил…
— Впрочем, ты права, не уступил. Это ты решила, кому и с кем… Сама. Правда, не без моего чертовского обаяния.
Костя вдруг вспомнил, как Петя с жаром и восторгом рассказывал ему о Марине. Он так ее расписывал, что Костя был увлечен ею еще до знакомства. Да и знакомство не принесло особых разочарований. Костя вспомнил, как Петя признавался ему, что, кажется, не на шутку втрескался в Марину, но при этом настолько ее обожает, что боится сделать что-то слишком рано или не так в их отношениях, — вдруг она обидится на него или разочаруется в нем и оттолкнет. Или он разочаруется в ней… А потому дальше объятий и робких поцелуев роман их не продвигается. Костя тогда посмеялся над его старомодным поведением, заявил, что от Пети запахло нафталином и обещал по-дружески помочь — убедить его, что в этой Марине ничего такого нет. А затем сам не заметил, как помощь превратилась в соперничество.
— Ты у него девушку отбил, — сказала Марина, — а он простил тебе такую подляну. Как настоящий друг.
— Ты мне досталась не в поединке за тело, — пояснил Костя, — а в… гм… хм… противостоянии, что ли, чувств…
— Досталась? Я что — приз на соревнованиях?
— Нет, это другое… Не придирайся к словам… — лениво цедил Костя. — Ну и что… Ну, досталась… Но — по горячей любви. Моя любовь оказалась горячей, чем его. Вот ты об нее и опалила крылышки.
Марина подняла темные очки на лоб и пристально посмотрела на Костю.
— А почему ты считаешь, что он меня любил? — медленно проговорила она.
— Во всяком случае, он так думал. И мне проговорился.
Марина помолчала размышляя. Любил? А ей казалось, что для Пети она всего лишь приятное увлечение. Костя оказался более пылким, решительным и настойчивым.
— И все-таки, что ты ему недавно сказал, — осведомилась она, — что он так быстренько подхватился с места и свалил?
— Ничего особенного. Попросил погулять, пока ты успокоишься.
— Я бы на его месте обиделась.
— С какой стати? Я же не на материк его послал.
Костя страдальчески скривился. Он отправил Петю, потому что рассчитывал на кое-что большее. На пляже, днем. Супер!.. Хоть и жарковато… Но Марина заупрямилась… Ох уж эти бабские выкрутасы!
— Ну, ты — не он, а он — не ты, — сказал Костя рассудительно. Голова у него была по-прежнему тяжелая и тупая, но сон прошел. — Петя — деликатный человек и на друзей не обижается, как ты верно заметила. Да я и не собирался его задевать. Такие преданные друзья редко встречаются. С такими друзьями не только прохлаждаться, но и работать здорово было бы.
— Конечно, — с издевкой заметила Марина, — если ты будешь начальником, а они подчиненными.
— Каждому — свое, — философски отозвался Костя.
— Слушай, а почему ты так уверен, что именно тебе судьбой предназначено быть начальником над ними, а не наоборот?
Костя досадливо поморщился. Ему не нравились такие вопросы. Да, он чувствовал себя лидером, да, ему нравилось быть лидером, да, он мог быть лидером, да, он все сделает, чтобы в жизни быть лидером. И далеко не все черты лидера так уж привлекательны — для посторонних. Но главное, чтобы в него верили, чтобы за ним шли.
