— Он? — еще не веря, шепотом спросил я, и Егор Тимофеевич решительно кивнул.
Мысли мои были заняты предстоящим походом в Каспрыбстрой, мне даже показалось, что техосмотр ещё не начинался.
Теперь надо было действовать быстро, но осторожно, чтобы преждевременно преступника не спугнуть. Я приоткрыл дверь и хотел произнести обусловленную фразу: «Как у тебя с транспортом, Сеид, Нужно срочно?..» Но ничего такого не сказал, потому что в кабинете, помимо Мурсалова, находился только Алеша Наджафов.
— А ты что здесь делаешь? — вяло, чтобы что-то сказать, спросил я.
— Сеид-меллиму помогаю. Мне сегодня в ночную, неузели не помогу?
— Сейчас начнем, — сказал Сеид. — Ты что, не выспался?
Верно заметил. У меня, когда я задумываюсь, почему-то вид сонный. Рухнула надежда на Егора Тимофеевича. Ошибся он. А ошибся сейчас — мог ошибиться и в предыдущие дни. Это я виноват: переоценил возможности старого человека, взвалил на него непосильную ношу. Он и не выдержал. Как говорят в таких случаях: добросовестно заблуждался.
Может показаться странным, почему я сразу ударился из одной крайности в другую, не поверил своему свидетелю. Ведь, с точки зрения внешних обстоятельств, Наджафов вполне отвечал нашему представлению о разыскиваемом. Значит, теоретически мог оказаться преступником. Однако между возможным и реальным существует такая же разница, как между детективом и Милицейской практикой. Хороший детектив как блестящая математическая задача с неожиданным финалом: искомой величиной вдруг оказывается не X, а известная с самого начала С. Я люблю детектив, но в жизни мне не приходилось встречаться с «неожиданными» преступниками. В жизни мы боремся не с абстракциями, а с людьми. Тут уж самые прочные логические построения не убедят меня в том, что Алеша Наджафов мог пойти на воровство. И не только потому, что он хороший работник и дружинник. И в ряды дружинников проникают правонарушители, и хорошая работа не гарантирует от злого умысла. Тогда почему же? Не могу объяснить. Я могу только предполагать, что в этом феномен человеческого восприятия, отличающий нас от наисложнейших электронно-вычислительных машин.
Я вернулся к Егору Тимофеевичу и прямо сообщил об ошибке.
— Его голос. Уверен, его!
— Бывают и очень похожие, Егор Тимофеевич. Тут легко ошибиться.
Старик расстроился. Мне совестно, что я втянул его в этот эксперимент, но уж ничего не поделаешь.
Я проводил Егора Тимофеевича до автомашины и побрел к Рату.
— Что случилось? — удивился он моему скоропалительному возвращению и тут же догадался, хотя продолжал смотреть вопрошающе.
— Да, — подтвердил я. — Он ошибся. Указал на Алешу Наджафова.
— Кто это Наджафов? Мурсаловский парень, тот, что на мотоцикле приезжает?
— Он самый. Хуже всего, что ты оказался прав: мы могли «исключить» преступника. Теперь работу с отобранными мотоциклистами придется начинать заново.
— …Кямиль еще называл его гонщиком, — припоминает Рат. — А почему ты уверен, что старик ошибся? Нештатных сотрудников у нас много, сам знаешь, какие иной раз попадаются. А если Наджафов специально двойную игру затеял, для пущей безопасности?
— Нет, Рат, это исключено.
— Ты же его без году неделю знаешь, — раздражается Рат. — Манера у тебя: выдавать собственное мнение за истину в последней инстанции. «Исключено…». Непогрешимый ты, что ли?
— Не кипятись. Допустим, я заблуждаюсь в своих симпатиях к этому парню, и его следует подозревать в краже, но в отношении эпизода на Морской моя субъективность не играет никакой роли. Наджафов не мог быть грабителем, ранившим Кямиля: товарищи его обязательно бы узнали. Не тебе же объяснять, что в той ситуации трудно было запомнить постороннего, но не разглядеть близкого приятеля невозможно.
— Еще и поучает… — ворчит Рат. — Можно подумать, опознание по голосу — моя затея.
Я молчу. На это мне возразить нечего, действительно виноват.
Мой подавленный вид умиротворяет Кунгарова.
— Ну ладно. Не падай духом, займись Рыбстроем.
«Легко сказать: займись. С таким настроением и в Каспрыбстрое немного наработаешь, — подумал я. — Уж лучше бы и сегодняшний техосмотр прошел безрезультатно».
Часа через два появился Эдик и начал настойчиво названивать по телефону. После очередного набора он чертыхнулся и бросил трубку.
— С участковым разминулись. Я к нему, он сюда, я в горотдел, а он к себе. На пункте никто не отвечает, видно, не доехал еще.
— Рат говорил: ты «нащупал» кого-то на Апшеронской?
— Похож вроде бы. Когда нет точных примет, они все похожие… Видели его на Апшеронской, но приезжал он, оказывается, на Вторую Поперечную. Это я сегодня уточнил, поэтому и хотел с тамошним участковым встретиться, может быть, удастся адрес установить.
— На Вторую Поперечную?.. — переспросил я. На этой улице живет Наджафов. Не о нем ли получил Эдик свои сведения?
— Чем тебя так удивило название?
— Ничем. Что тебе еще известно про этого парня?
— Да пока ничего особенного. Видели его там, и не один раз. Может быть, в гости к кому-то приезжает.
— Значит, не местный?
— Уж это наверняка.
Эдик берется за телефонную трубку, в его ладони она выглядит игрушечной. Я слежу за вращением диска и думаю: «Наджафов вырос на этой улице, его не могли принять за чужого, естественно, речь о ком-то другом. Этот „другой“ тоже мотоциклист, и Алеша должен его знать».
— Подожду, — говорит Эдик. — Вернется же наконец.
— Может быть, обойдемся без участкового?
Я позвонил в ГАИ, но оказалось, что Наджафов ушел домой.
— Помнишь дружинника-мотоциклиста, высокий такой, Сеиду помогает? Он живет как раз на Второй Поперечной. Если мне удастся застать его дома, наверняка выясню тебе адрес.
Мне не хотелось сидеть в горотделе, а поездка в Каспрыбстрой имела смысл в конце рабочего дня, поэтому я охотно отправился к Наджафовым. Напрямик пешком добрался к ним минут за двадцать.
При дневном освещении домик выглядел гораздо хуже. На всем печать запустения, неухоженности; во дворе, видимо на месте бывшего розария, пожухлые кусты приткнулись вкривь и вкось. В них копошился старик, что-то стриг большими садовыми ножницами.
Алеша радостно меня приветствовал, стараясь не выказывать ни малейшего удивления; по правилам кавказского тона приходу гостя не удивляются при любых обстоятельствах.
— Вовремя пришли, хорошо пришли, отец такой бозбаш[14] сварил, сейчас обедать будем. Заходите, позалуйста!
— Спасибо, Алеша, я к тебе по делу.
