На моей карте не было деталей касающихся внутренних помещений дома, так что мне пришлось работать с информацией, которую дала мне Изабель. Первым делом нужно было отыскать лестницу на верхний этаж. Комната, в которую я забралась, была погружена в темноту, но полоска света, проникающая под дверь, указывала путь к выходу. Также она намекала на то, что дом не полностью покинут.
Граф Честнед уехал рано утром. Я не потрудилась прийти, чтобы помахать ему на прощание, но, судя по тому, что говорили о его свите, в доме никак не могло остаться больше десяти охранников и примерно такого же количества слуг. Судя по моему опыту – знающие слуги гораздо более опасны. Охранники следуют по предсказуемым маршрутам, а вот когда появится горничная, чтобы заняться вечерней уборкой, ни за что не угадаешь.
Я прокралась к двери и слегка приоткрыла ее. Невдалеке слышались голоса, соглашающиеся, что у Джо нет никаких гребаных шансов на успех. Через две минуты подслушивания я была уверена, что собеседники стоят на месте и не собираются никуда двигаться в ближайшее время. Также я узнала, что Пэта и Джо тошнит от качки, пердёж Дэла воняет хуже, чем чей-либо еще, и что у новой буфетчицы из «Четырех Подков» отличная пара сисек. Либо собеседники были гвардейцами, либо граф Честнед нанимал ужасно мужеподобных горничных.
К моему счастью, выскользнув за дверь, я тут же заметила лестницу. Фонарей на этом этаже не было, но слабого света сверху и снизу оказалось достаточно, чтобы оценить место. Никаких картин на стенах; мало мебели, а та, что есть, плохо отремонтирована; ковры износились практически до дыр; и, что взволновало меня больше всего, многие половицы были явно деформированы. С другой стороны, даже самая ровная половица может предательски скрипнуть, так что вор всегда крадется больше полагаясь на босые ноги и свое умение распределять вес.
На лестничной клетке я остановилась и посмотрела вниз. Охранников не было видно, но я предположила, что они стояли в вестибюле цокольного этажа. Судя по голосам, их там было не меньше трех, но частое «Эй, тебе хватит, отдай мне гребаную бутылку» намекало, что они не слишком ревностно относились к своей службе в отсутствие графа. Послав в их направлении воздушный поцелуй, я направилась вверх по лестнице.
Одинокая масляная лампа освещала лестничную площадку верхнего этажа, на которую выходили четыре двери. Следуя инструкции Изабель, я направилась к правой. Этот коридор тянулся вдоль всей стены здания. Лунный свет проникал через окна, ясно показывая, что личные покои графа не богаче остальной части дома, но и не более жалкие. Полагаю, есть какой-то предел тому, насколько изношенным может стать коврик прежде чем развалиться на части.
Место моего назначения было полностью погружено во тьму. После недолгого обдумывания, я решила рискнуть и немного подсветить себе путь – решение отчасти было вызвано видом канделябра на пять свечей, стоящего на комоде. Захватив его, я вернулась к лампе на лестничной площадке.
Вернувшись, я смогла разглядеть, что место моего назначения явно используется в качестве спальни. Огромная кровать под балдахином доминировала в комнате. Кроме нее здесь был массивный платяной шкаф с декоративной накладкой сверху, несколько хрупких стульев, умывальник и окованный железом сундук под закрытым ставнями окном. Все видимые личные предметы явно принадлежали женщине, так что это была скорее комната Изабель, чем Честнеда, хотя мой опыт копания в платяных шкафах дворян напоминал, сколь многие из них любили носить женское белье. Конечно, учитывая мой стиль одежды, кто я такая, чтобы судить их, даже если бы захотела. Кроме того, возможно, шелковая женская сорочка просто лучше защищает от раздражения при ношении доспехов.
Сундук выглядел наиболее вероятным местом расположения Золотой Голубки. В некоторые из этих старых сундуков встраивали весьма непростые запоры. Отчасти я даже надеялась, что этот будет одним из таких. Отсутствие проблем начало утомлять. Я поставила канделябр на умывальник и опустилась на колени перед сундуком. Но не успела я даже попытаться поднять крышку, как услышала тихий шорох в ночи – безошибочный признак пробуждения человека – и звук отодвигающейся ткани. Я вскочила на ноги и развернулась на месте как раз вовремя, чтобы увидеть, как леди Изабель встает с кровати.
Пару секунд мы стояли, молча глядя друг на друга. Длинная ночная рубашка леди была уникальным предметом среди прочих одежд, которые я видела во владениях его светлости – тонкая ткань была таковой изначально, а не протерлась от многократного использования. И, безусловно, она оставляла мало простора для воображения.
- Разве вы не уехали со своим мужем? – поразительно, как небольшое удивление и полуголая женщина могут отупить до вопроса, ответ на который очевиден.
Изабель тоже явно была удивлена глупостью моих слов. И сделала только хуже, ответив:
- Нет.
- Но Золотая Голубка все еще здесь?
- О, да.
- Где она?
- Здесь, – женщина медленно и расчетливо направилась ко мне. – «Моя Золотая Голубка» – так Честнед называет меня. В такие моменты я чувствую себя больной.
Несмотря на эти слова, Изабель улыбалась, подходя все ближе, пока не оказалась на расстоянии вытянутой руки от меня. Она подняла взгляд на меня, и я увидела, как от света свечей в ее глазах пляшут огоньки.
- Я – его Золотая Голубка. И ты возьмешь меня, не так ли?
Ее улыбка сделала более чем прозрачным значение ее фразы. Изабель оглядела меня с ног до головы, нагло задерживая взгляд в паху и на груди, прежде чем взглянуть мне в глаза. Я почувствовала себя ягненком, брошенным в волчье логово.
Мгновенно в груди вырос гнев. Леди Изабель обманула меня, заставила впустую потратить время, решила, что может использовать меня, как дешевую шлюху – даже не знаю, что из этого было наиболее раздражающим. Однако если вспомнить о группе стражников на первом этаже, станет ясно, что я оказалась в неловком положении. И, чтобы выбраться отсюда, не поднимая тревоги, понадобится применить всю мою тактичность. Если уж быть абсолютно справедливой к леди Изабель, то после прослушивания всех этих песен обо мне, у нее могла появиться идея, будто я неспособна отказать ни одной женщине. По некоторым причинам, ничто не вдохновляет бардов до такой степени поэтической изобретательности, как моя личная жизнь. Если бы эти песни были о ком-то еще, я нашла бы их невероятно забавными. Всегда можно угадать среди них те, которые сочинены девственниками.
Теперь Изабель стояла буквально в восьми сантиметрах от меня. Я отодвинулась на пару шагов назад, что мало помогло, потому что она тут же сделала еще один шаг вперед.
