class="p1">Ха, это ты ещё с Наджиб не знаком, думаю про себя. Вот там этюды так этюды: оказался женат даже не по залёту, а вообще.
И ладно бы интим между нами был хоть разок! А лучше пару! Я до сих пор второй день затрудняюсь правильное слово подобрать, хотя языков немало знаю (практически все, по крайней мере в потенциале).
Точно не залёт, ибо не было ничего от слова совсем (пока что). Мысли и мечты не в счёт.
Но тогда что это, если не залёт?
Адекватная оценочная формулировка пока не подобралась. Вот это я понимаю, этюд.
— Далия аль-Футаим захотела: «Пусть простые люди видят на примере символа-Ржевского! Даже когда у тебя отбирают всё, отчаиваться не стоит! Всевышний поможет так или иначе, если ты — человек хороший».
— Ну да, широкая публика же не в курсе вашей биржи, — банкир хохочет. — И первого в истории вашей семьи профицита бюджета, как и вашего личного ежечасного дохода от начинания… необлагаемого налогами по праву Изначального… Понял. Извините за беспочвенные подозрения.
* * *
— Если не секрет а вы в какую сторону⁈ — подозрительно спрашивает Суровцев, когда по окончании разговора я с рюкзаком забираюсь на его подоконник.
— Туда. — Без колебаний указываю в направлении престижного квартала, виднеющегося с высоты этажа в паре километров.
Девчонки висят по бокам в подвесной системе.
Ну, как висят. Вообще-то они обе чуть выше меня, как оказалось, поэтому они как раз стоят. Это я то балансирую между ними на цыпочках, то вообще болтаюсь в воздухе.
Занятно. До совместного полёта думалось, я не ниже. И разница в росте так в глаза не бросалась.
— К судье Веретенникову? — абсолютно спокойно, без тени эмоций интересуется потомок сослуживца пращура. — Тройной визит вежливости? Невинно пострадавшие девицы в сопровождении правдолюбивого Ржевского? Ночью? А-га-га, боюсь представить, чем эта встреча закончится!..
Ух ты. Хоть из обвязки высвобождайся да с подоконника спрыгивай: был бы чужой человек, на территории противника кое-какие армейские подразделения таких свидетелей в живых не оставляют.
Ещё и настолько догадливых.
— Я никому не скажу! — увидав какие-то мысли на моём лице, менталист низкого ранга предупредительно поднимает вверх пустые ладони. — Я просто спросить хотел: а почему вы его не перекупите? Дмитрий Иванович?
И смотрит удивлённо-удивлённо.
Княгини после его слов в задумчивости то ли спины распрямляют, то ли ещё что — но в итоге выпрямляются.
Я тоже в задумчивости. Перебираю, повиснув между ними, носками ботинок в воздухе: безуспешно пытаюсь дотянуться ногами до опоры.
Странные ощущения. Как будто эльфийки из дому меня в предыдущем теле подмышки вверх вздёрнули. А впрочем, какая разница! Как женщины кузины Барсуковы очень даже ого-го, остальное — мелочь.
— С точки зрения эффективности порой воевать гораздо менее выгодно, чем заплатить копейку, — невозмутимо продолжает хозяин кабинета. — Тем более именно этот персонаж, с учётом ваших возможностей в Заливе, для вербовочного подхода не просто созрел, а перезрел и летит в руки. Ваши.
Ух ты ещё раз. Похоже, с подоконника слезать всё же придётся.
Не расстёгивая подвесной системы, вместе с дамами перелетаю на широкий диван для посетителей (благо, более качественное топливо от Накасонэ теперь позволяет и не такие пируэты и пилотажные приёмы):
— У вас явно есть некий массив данных, которых не хватает мне. Не поделитесь? Потому что ваше парадоксальное решение хотя и заинтересовало меня до невозможности, представляется не совсем прозрачным.
— Обычно банк такими сведениями не торгует, — замечает Суровцев. — Уберите кошелёк.
— Пардон, рефлекс сработал, — искренне каюсь.
Чё-то не туда занесло. Неудобно.
— В этой компании у всех неожиданно срабатывают самые неподходящие рефлексы, пха-ха-ха, — Наталья жизнерадостно забрасывает ногу за ногу вслед за мной.
— Вот не надо. Только у вас, — вздыхает Виктория. — Я по большей части рефлекторно за вас краснею. От стыда.
— Вот что мне известно о судье Веретенникове. — Начинает финансист без перехода, игнорируя дам и глядя мне в переносицу. — Не для печати. Позволяю вам использовать сведения для себя, но категорически не для передачи третьим лицам.
— Слово, — киваю.
— Тогда слушайте. Исключительно как Суровцев Ржевскому…
* * *
Интерлюдия
Утро следующего дня. Здание Апелляционного суда, зал заседаний.
— А здорово погудели у Шереметьевых. — Наталья Барсукова гибко и с наслаждением потянулась. — Интересно, выживет ли тот мудак, что со шпагой-амулетом бросился?
Отделявшая её от зала решётка ничуть княжну не смущала.
— Угу, — Виктория, в отличие от сестры, магическими блокираторами в виде наручников на запястьях в данный момент тяготилась.
Возможно, потому, что это было как минимум несправедливым. Водница из вредности решила на происходящее внимания не обращать.
Ржевский тем временем к удивлению всего зала более чем активно напросился в свидетели защиты и уверенно полез на соответствующую трибуну.
— Что имеете сказать? — судья даже не оторвался взглядом от разложенных на столе бумаг.
— Двадцать пять тысяч. — Потомок гусара безмятежно облокотился о конторку и, словно копируя скандального предка, нахально подкурил толстенную заграничную сигару от деревянной спички.
В принципе, представителям высшего сословия, выступающим в роли свидетелей, законы не писаны. Но такое?
— Что-что? — служитель юстиции мгновенно вскинулся, как сторожевой пёс на чужака.
— Золотом, — веско добавил блондин, улыбаясь как можно простодушнее. — Полновесным, четыре девятки, стандарт Соты. Не тем, которое в пробу через раз не попадает, — он явно намекал на периодические «просчёты» столичного монетного двора. — Мы в Свободной Зоне только его, четыре девятки, для расчётов используем.
— Простите. — Веретенников задумчиво поправил очки. — Я не понял.
— Вы сказали: «Свидетель, ваш аргумент⁈». Я и говорю: двадцать пять тысяч. Золотом. — Маргинал с наслаждением затянулся. — Бабло побеждает зло, — он весело покосился на сотрудников третьего отделения.
По залу поплыл запах дорогущего табака.
— Вы бы не могли пояснить свою мысль подробнее? — Веретенников предсказуемо заинтересовался, даже документы куда-то под стол забросил. — Вы что, сейчас предлагаете взятку⁈
— Боже упаси. Как можно. — Ржевский честно-честно захлопал глазами и подтверждающе кивнул.
Но жесты в протокол не подошьёшь.
— Как свидетель защиты, прошу выпустить невинных девиц под залог! А деньги от меня принять в качестве компенсации державе за потраченное время, — продолжил похабно ухмыляться маргинал. — И за усилия её служащих.
Было кристально ясно: он имеет ввиду, что другая (более значительная, кстати) сумма прибудет по первому слову судьи туда, куда тот скажет. И разумеется, на этот раз уже не в государственный бюджет.
— Ваша Честь! — вскинулся было представитель третьего отделения, возмущённый творящимся на глазах беспределом.
— Молчать! — отмахнулся в его адрес неожиданно подобревший к подсудимым Веретенников. — Продолжайте, пожалуйста, Дмитрий Иванович! — добавил он в другую сторону заботливо и ласково.
— Я надеюсь, скромные финансы возместят вовлечённым структурам Фемиды понесённые издержки, — многозначительно поиграл бровью придурковатый блондин. — Ведь что ни говори, маги армейского корпуса вместе с уважаемыми правоохранителями одно дело делают, — он издевательски поклонился в сторону офицеров. — Пострадавших же в итоге не было? Давайте считать всё недоразумением? Ну и замнём его дружно! — он нарочито энергично потряс в воздухе сжатыми ладонями.
— А вы уверены в аккуратности вашего подсчёта? — словно что-то припомнив, спохватился судья. — По сумме никаких накладок быть не может? — он тоже многозначительно подвигал бровями.
Репутация одной гусарской фамилии на ниве денег, что и говорить, в Столице всё же была спорной. Как и в прочих местах.
— Слово Ржевского, — потомок одиозного кавалериста неожиданно стал взрослым и сдержанным.
Под удивлёнными взглядами правоохранителей он решительно извлёк из болтающегося за спиной рюкзака два мешочка и глухо бухнул ими о трибуну:
— Собственно, у меня всё с собой! — он распустил горлышко одного из них. — Можем пересчитать перед внесением в кассу уважаемого высокого суда!
В солнечном свете, проникавшем в помещение через огромное окно, блеснуло чистое золото.
На втором кошеле была демонстративно проставлена цифра «150 000». И текст: «Вас ни к чему не обязывает!».
Следом имелась чернильная маго-банковская печать, подтверждавшая высочайшую пробу металла.
— Ой, один кошелёк не сюда, — ненатурально спохватился маргинал, убирая второй мешок обратно. — По ошибке достал: он случайно за руку зацепился. — Блондин опять честно-честно похлопал глазами, не сводя их с судьи.
Вид при этом негодяй имел настолько простодушный, что от него тошнило.
Не первый год служившие офицеры, разумеется, отлично наблюдали: холодный взгляд Ржевского цепко фиксировал глаза судьи. И мимику.
Веретенников, в свою очередь, весьма напоминал хищную птицу на охоте: ось его внимания была неотрывно прикована к кожаному мешку и банковским знакам
