— Я была ребенком, — возразила я.
— Вот именно, ты герой с детства, — кивнул Дамиан и вытащил меня из гостиницы.
Служитель проводил нас изумленным взглядом, зато горничные из гостиницы уже стояли на улице и с интересом рассматривали нас.
— Какая красивая пара, — услышала я чей-то негромкий голос.
— Ага, — ответил второй голос, и Дамиан весело поклонился девушкам.
Я протянула руку, ухватила своего за жениха плечо и втянула внутрь, погрозив ему кулаком.
— Это все потому, что я неженатый, — заявил он. — А вот женюсь, сразу стану серьезным. Веришь?
— Нет, но у тебя выхода другого нет, — ответила я, и он рассмеялся.
За всеми этими разговорами я забыла о своем страхе. И когда экипаж остановился перед тем самым старым храмом, я довольно спокойно подала Дамиану руку. Но уже через мгновение, как только мы шагнули на первую каменную ступень, я опять впала в панику и вцепилась мужчине в руку.
— Дамиан, это обязательно? — спросила я.
— Даже не обсуждается, — серьезно кивнул он. — Отставить панику, будущая мадам Литин, наше счастливое будущее ждет нас!
И меня подхватили на руки, потому что я вдруг встала, как вкопанная и замотала головой.
— Ну, уж нет, — сказал Дамиан. — С нашей свадьбы ты не сбежишь, трусишка.
Я со свадьбы бежать и не собиралась, я всего лишь хотела предотвратить скорое будущее… Но мой будущий супруг в мои страхи вникать не собирался и резво взбежал по ступеням, шагнул в открытую створу храма и опустил меня на пол. Если бы святой отец, ждавший нас у алтаря, не смотрел в нашу сторону, я бы, может, еще решилась на бегство, но перед священником стало стыдно, и пришлось, дрожа всем телом, начать движение к алтарю.
Дамиан перестал шутить и улыбаться. Он кивнул двум мужчинам, сидевшим у стены на скамье, и те направились нам навстречу. Они пристроились за нами, как только мы поравнялись, и остановились, как положено свидетелям жениха и невесты перед Всевышним. Священник открыто нам улыбнулся, раскрыл Святую Книгу, и полились молитвы.
Я почти ничего не слышала, мое сознание находилось где-то далеко от меня, и когда пришло время приносить клятву, Дамиану пришлось меня тормошить.
— Я клянусь, — дрожащим голосом начала я повторять слова, подсказываемые святым отцом, — быть верной и послушной женой. Почитать супруга своего, блюсти его честь, не оскорбляя ни словом, ни помыслом, не намерением, не делом. Да, услышит меня Всевышний и примет клятву мою, ибо даю ее с открытой душой и чистыми помыслами.
Клятву Дамиана я бесстыдно прослушала, она звучала перед моей. Священник связал наши руки, обмотав по очереди запястья, зачитал наставление и разрезал ленту, закрепив ее узлом у каждого на руке. Отныне мы были связаны. Затем святой отец позволил нам надеть друг другу кольца, которые подал один из приглашенных мужчин. Второй развязал ленты и спрятал в маленькую шкатулочку. А целовал меня Дамиан, уже не дожидаясь никаких позволений.
— Ну, здравствуйте, мадам Литин, — прошептал он, как только оторвался от моих губ. — Моя супруга и будущая мать моих детей.
Тут же вернулся прежний страх, и я пролепетала:
— Может, не надо?
— У нас говорят: «Морского черта бояться, в море не ходить», — рассмеялся мой муж, принял из рук священника бумагу, где было записано, когда и где состоялось венчание, а так же имя священника и свидетелей. Один из мужчин отдал шкатулочку с лентами, и Дамиан тепло поблагодарил всех.
Как покидали храм и возвращались в гостиницу, я помню плохо, потому что была напряжена до крайности, нервничала и отвечала на вопросы супруга резко и не всегда вежливо. Дамиан с улыбкой принимал мою панику. Уже в номере, когда я стянула с головы вуаль и решила сказаться больной и уставшей, господин лейтенант с пониманием и сочувствием кивнул. Он повернул меня к себе спиной и начал расстегивать пуговки на платье.
— Зачем? — взвизгнула я.
— Милая, я просто помогаю тебе разоблачиться. Самой тебе это не расстегнуть, — ответил он, и мне стало стыдно.
Действительно, к чему эти нервы, Дамиан всего лишь расстегивает пуговички. В конце концов, он мой муж, и в этом нет ничего дурного. Платье поползло с моих плеч, я испуганно охнула и перехватил его, но Дамиан накрыл мои ладони своими, сжал их, и платье упало на пол. Я осталась в короткой сорочке, чулках и панталончиках, чьи ленточки так легкомысленно виднелись в боковых разрезах сорочки.
— Д-дамиан, — заикаясь пролепетала я. — Я раздета.
— Я ничего не вижу, я ведь стою сзади, — заверил он меня. — Просто стою.
Он отпустил мои руки и начал осторожно распутывать прическу, вытаскивая из волос шпильки. Локоны развалились, и волосы тяжелой волной упали на спину. Я вновь вздрогнула и попыталась отойти, но Дамиан снова обнял меня за плечи и прижал спиной к своей груди. И когда я немного успокоилась от того, что ничего больше не происходит, он вдруг развернул меня к себе лицом и завладел моими губами, и целовал до тех пор, пока моя голова не начала кружиться. После поднял на руки и опустил, лишь когда дошел до кровати.
— Ты прекрасна, — хрипло прошептал он, нависая надо мной.
— Дамиан, но ты же увидишь меня голой! — сдавленным шепотом сказала я.
— Я закрою глаза, честно-честно, — пообещал мой супруг. — И даже подглядывать не буду.
— Но я тебя увижу голым!
— А ты тоже закрой глаза и не подглядывай, — предложил он.
— А можно? — в моем голосе прозвучала надежда, будто приговоренному на смерть пообещали помилование.
— Нужно, — негромко рассмеялся Дамиан. — Просто закрой глаза и позволь мне быть нежным. Обещаю, я буду очень осторожным. Просто доверься мне, хорошо?
— Только не подглядывай! — взмолилась я, сильно-сильно зажмуриваясь.
— Как ты могла обо мне такое подумать, бабочка? — возмутился Дамиан.
— Прости, — прошептала я.
— Я люблю тебя, — ответил он, и его губы вновь завладели моими…
Я никогда не бывала в столице нашего королевства. Впрочем, я вовсе не покидала родной Льено ни разу за свои девятнадцать лет, если не считать, конечно, ежегодных осенних ярмарок в Морне. Но Морне находился всего в часе езды от Льено, и считать это выездом в другой город язык не поворачивался, потому что ровно столько же мы ездили на место для пикников, только в противоположную сторону.
Можно сказать, что Дамиан Литин сильно изменил мою жизнь, во всем. Да и отношения мое к нему менялось день ото дня. Начать с того, что сей господин лишился моего безоговорочного доверия в первый же вечер после нашего венчания, когда вдруг сказал, что он без ума от моей родинки на… простите, на левой груди. И только я хотела изумиться, как он смог ее увидеть, как меня озарило осознание того, что старательно жмурилась в наш первый брачный день я одна. Я была вне себя от негодования. И чем больше супруг расписывал мне мои же собственные достоинства, тем сильней я хваталась за голову, не зная, куда спрятать глаза от стыда.
